style="font-size:15px;"> – Это надо расследовать, месье, и очень тщательно. Полагаю, вы поймали сообщников мадам де Бренвилье, месье?
– Да, итальянец, Экзили, умер в Бастилии, где его держали по другому обвинению. Сент – Круа, молодой гасконский авантюрист, бывший ее любовником и, без сомнения, снабжавший ее ядом, был найден мертвым, как вы помните, в своей лаборатории. Его стеклянная маска сползла, и он вдохнул немного ядовитых паров, что и стало причиной его смерти.
– Да, месье, именно благодаря письмам, найденным у него в шкатулке, она и была арестована, не так ли?
– Все верно, – подтвердил шеф полиции. – Мы так и не установили, что кто-то еще был в это замешан. Сент-Круа познакомился с Экзили в Бастилии, Экзили был итальянцем и научился своим фокусам при ватиканском дворе. Он работал у мадам Олимпии, племянницы папы. Мы так и не нашли больше ни одного человека, связанного с этим делом, и думали, что окончательно искоренили всю эту заразу.
– Простите меня, месье, но я так не считаю. Я не верю, что эта женщина Босс работает одна. Уже сам тот факт, что она настолько легко и беспечно может слать яды незнакомому человеку, не заботясь ни о чём, кроме хорошего вознаграждения, показывает, что в преступном мире торговля ими происходит безо всякого стеснения, почти открыто.
– В последнее время не было загадочных преступлений, – задумчиво проговорил месье де ла Рейни, хмуро глядя на маленькую бутылочку с ядом. – Никто не исчез, никого не обнаружили мертвым, не было жалоб родственников и наследников на внезапные и подозрительные смерти.
– Нет, месье, – ответил молодой полицейский агент, – но кто может сказать, сколько смертей, по виду естественных, на самом деле не являлись таковыми? Думаю, что такое искусное отравление дает симптомы какой – нибудь обычной болезни, ведь вспомните, когда мадам Бренвилье применяла свои методы к пациентам больницы, где она была сестрой милосердия, разве кто-то заподозрил, что все эти люди, умершие, находясь на ее попечении, были отравлены?
Ла Рейни замолчал и прижал ладони к утомленным глазам, как человек, перед которым открылись пугающие перспективы.
Возможно ли, спрашивал он себя, что эти исключительно жестокие преступления осквернили весь Париж, а он ничего об этом не знает?
Он почувствовал тревогу и стыд. Выходит, в Париже достаточно легко, почти открыто можно купить смертельный яд неизвестного состава и незаметного действия. Но тогда в этой ужасной торговле должен быть занят целый круг мерзавцев и одураченных ими простаков. Что такой яд легко использовать, он уже знал из дела Бренвилье, о чем Дегре ему и напомнил. Врачи бессильны обнаружить признаки отравления, а насколько многочисленны возможности его применения! При близком контакте, который обеспечивает домашняя жизнь, любая женщина способна отравить отца, мужа, брата, сестру, ребенка, не возбуждая никаких подозрений…
Вслух же он негромко произнёс:
– Женщины – всегда женщины! Дегре, это женщины! Они
