лизаций…
– Почему «столкновении»? – поправил председатель. – При встрече.
– Пусть так. При ВСТРЕЧЕ двух цивилизаций более развитая всегда и без остатка поглощает менее развитую. Всегда. – Говорящий снова сделал паузу, подчеркивая значение последнего слова. – Вспомните хотя бы пример наших народов Севера. Много ли, несмотря на усилия сохранить, осталось от их культуры?
– Вы предлагаете оставаться жить в чумах и носить одежды из шкур?
– А вы не боитесь, что все наши достижения, прорывные идеи и подвиги духа окажутся в инопланетном этнографическом музее в разделе «Забавные заблуждения»?
Выдав на экран этот диалог, ментоскоп жалобно пискнул и отключился. Стайка лаборантов метнулась от клавиатур к серверным стойкам, закопошилась там, а я устало прикрыл глаза.
Увы, тема, над восстановлением которой мы бились, была засекречена с самого начала. Причем настолько, что руководитель экспедиции, сделавшей находку, в стремлении сохранить тайну едва не перестрелял всех своих подчиненных. Это сейчас история установления первого контакта видится через романтическую призму героизма и радостных ожиданий, а тогда все было нервно, суетно и крайне опасно. Настолько, что даже мне, председателю комиссии, блокировку памяти разрешили снять только сейчас, по прошествии пятидесяти лет.
– Может, пока попробуем записать что-нибудь на диктофон? – наклонился ко мне руководитель лаборатории. – Ведь что-то вы все-таки помните?
– Хм-м, – я покосился на прибор, который он аккуратно положил рядом. – Ну, давайте.
Началось все с того, что на Марсе, в районе Лабиринта Ночи российские исследователи обнаружили инопланетную плиту с текстом. Сообщение даже не успели расшифровать, как последовала вторая находка, еще более сенсационная. Как оказалось, плита прикрывала замурованную пещеру с упакованным оборудованием.
Инструкция, составленная в виде пиктограмм, обещала, что после сборки данное устройство позволит общаться с обитателями далеких галактик, расположенных в любой точке Вселенной. Причем не с задержкой в сотни лет, пока сигнал преодолеет немыслимые расстояния в открытом космосе, а сразу. В режиме, так сказать, реального времени. Как со своей бабушкой по скайпу.
В правительстве сообщение о находке произвело эффект разорвавшейся бомбы.
Немедленно была создана особая комиссия по контакту (сокращенно КОМКОН), для заседаний которой отвели подземный противоядерный бункер.
Тут лаборанты, копошившиеся в электронной начинке ментоскопа, сообщили, что готовы продолжить. Ну что же, перейдём на ментограмму.
– Это только кажется, что люди неудержимо стремятся к новизне, – заявил представитель министерства обороны. – Разумеется, тренд «новинка» всегда популярен и способствует увеличению продаж. Но! – он строго оглядел всех присутствующих. – Новое привлекательно, пока касается небольших изменений: обертка поярче, объем чуть побольше, дизайн эргономичней…
Если же речь зайдет о коренных переменах, о чем-то что резко и по всем параметрам изменит привычную жизнь… О, тут мы все – жуткие консерваторы. И готовы держаться за привычное зубами. До последнего вздоха.
– Конкретнее, – сказал я на правах председателя. – Что вы предлагаете?
– Инопланетное оборудование расположено очень удобно. На Марсе, в безлюдной, необустроенной местности, – генерал твердо посмотрел мне в глаза. – Предлагаю немедленно уничтожить его ядерным зарядом.
Короткий шумок выдохов и шевелений в креслах пролетел по залу заседаний. Разумеется, от представителя силового ведомства именно такого и ожидали. Однако…
– Вы предлагаете разорвать контакт, – констатировал академик Неверовский.
– Именно.
– Увы, это невозможно. – Академик сделал паузу, дожидаясь тишины. – Наличие плиты и оборудования доказывает, что инопланетяне уже, по крайне мере единожды, побывали в нашей планетной системе. То есть они уже здесь!
Тут мне пришлось, взывая к дисциплине, похлопать ладонью по столу.
– Ваш ядерный взрыв, – продолжил Неверовский, – не способен изменить этот факт. Более того, он лишит нас возможности быть зрячими и хоть как-то влиять на контакт.
Собственно, все было уже понятно. Но академик решил дожать тему до конца:
– Образно говоря, уничтожение оборудования, это попытка закрыть глаза, в момент нападения медведя. Опасность не исчезнет, но мы лишимся малейшей возможности увернуться или хотя бы вовремя отскочить в сторону.
– Так, – сказал я, обернувшись к секретарю, который стенографировал ход дискуссии. – Думаю, предложение Неверовского можно принять за основу. Кто-нибудь возражает?
