от дочери тёмных волхвов. Теперь, по их разумению, Полоз не вернётся точно.
– Спокойное и сытое время нам явно не на пользу, – нахмурился Кудеяр.
– Я хотел построить ещё корабли, – говорил Веслав, опустив взор, – но военный совет и совет веденеев не одобрили приказ, ссылаясь на излишнее расточительство казны.
– Казначей Остроглаз всё возмущается расходами на дружину? – спросил наместник.
– Ты даже не представляешь как. Ворон, конечно же, доволен, как и военные чины, – грустно усмехнулся Веслав. – Но веденеи и казначей не согласны, что дружину надо укреплять. – Царь немного помолчал и, переведя взгляд на расписной потолок, тихо проговорил: – Мне кажется, я один пытаюсь хоть что-то сделать. Крайне тяжело идти против неверия.
Кудеяр хмуро посмотрел на молодого царя: порой наместнику казалось, что в Веславе слишком много неуверенности. Если бы царь был более суров, ему бы не пришлось соглашаться с советом веденеев – правящие мужи приняли бы царскую волю. Кудеяр не любил вспоминать время Драгослава, но Наместник Полоза, в отличие от его племянника, умел повелевать людьми, и его приказы выполнялись беспрекословно даже без ворожбы. Если бы такое качество было и у Веслава… Кудеяр покачал головой, отгоняя мысли: о подобном он вслух никогда не говорил, ибо на престоле был благословлённый Богами человек, который проявил к нему, наместнику Драгослава, невероятное великодушие, не только сохранив жизнь, но и оставив на государственной службе.
– Тяжело, но, к сожалению, необходимо, – ответил наместник. – Судов за этот сезон мы, конечно, уже не построим, но армию укрепим.
– Да помогут нам Боги, – устало проговорил Веслав.
– Помогут, – кивнул Кудеяр. – В народе чтят Освободителей, а правящие мужи… Им придётся согласиться с вашей волей, – говорил Кудеяр, и Веслав обернулся на своего наместника. – Я вас во всём поддержу. Даю слово. – Кудеяр положил на сердце руку, поднялся и, поклонившись Веславу, покинул престольную.
Василиса сидела подле окна и сквозь слёзы смотрела на великолепный Солнцеград, купавшийся в лучах летнего полуденного солнца. Вести о Злате, которые принёс голубь волхвов Борея, и вести, что вчера поведал Кудеяр, вогнали царицу в глубокую тоску. Василисе всегда было жаль Злату, несмотря на то, что царица знала, как к ней относится царевна. Василиса не серчала на Злату – она полагала, что Боги были несправедливы к девушке. Мать Свагора могла бы помочь Злате пережить горе, Сварог мог бы не позволить Полозу забрать её. Неужели Полоз и из Златы сделает прислужницу? От этой мысли наворачивались на глаза слёзы.
Василиса отвернулась от окна и с грустью оглядела пышное убранство своей горницы: расписные стены, печь с изразцами, резной стол, на котором стояла ваза с ягодами и кувшин с водой. Солнечный свет струился сквозь мозаичные окна. Скоро уже шесть лет, как Василиса стала царицей. Но только первые два года она была по-настоящему счастлива. С тех пор, как Мор обратил на неё взор своих безглазых очей, царица стала увядать. Видения
