скрывая радости, глава Стрелецкого приказа с чувством обнял Софью и быстро вышел из покоев. Впереди его ждало множество дел, которые должны были лишить его всех врагов и расчистить для Софьи путь к трону. Естественно, и Петра, и его мать он уже списал в неизбежные, но так нужные потери. И было совершенно не важно, как они умрут – от сабли ли неизвестного стрельца, или задохнутся в пожаре, или их затопчут всадники, или от чего-то еще. Главное – их не станет!
Поднимать он решил не все полки. Слишком уж аморфной и неоднородной массой стали стрельцы, разжирев на подачках и погрязнув в безнаказанности. Были среди них и те, кто с большим интересом посматривал в сторону юного и любопытного наследника, который не делил своих подданных на знатных и незнатных. Шакловитый, как глава Стрелецкого приказа, водил особую дружбы с девятью полковниками, за которыми стояло больше семи тысяч стрельцов. Их-то он и «подкармливал», задабривал, и жалованье выплачивая раньше остальных, и оружейную «сброю» выделяя наилучшую. Не забывал он и разговоры с ними разные вести: про старые времена, про крепкую веру, про порушение основ, про стрелецкую правду, про неопытного наследника и мудрую государыню, которая очень милостива к верным слугам. Словом, ничего не надо было придумывать. В его голове уже все было.
…Я же этим утром встал в самую рань и даже подумать не мог, что над всеми нами, а над моей головой в особенности, сгустились черные тучи. Да и откуда я мог это знать? В моей памяти была лишь одна тревожная дата – 1700 год, когда Россия вступила в войну против сильнейшего государства Европейского континента – Шведского королевства. Я был бесконечно уверен, что до этого года в жизни Петра, да и моей тоже, были тишь и гладь. Никаких мыслей о бунте стрельцов у меня даже в мыслях не было.
– Лексашка, сукин сын! Слязай живо! – в окне сарая, где я валялся на сене, показалась обозленная рожа Ганса. – Хозяин тебя кличет. Бегом, обормот! Бегом!
Помня, какой сегодня день, я птицей слетел с сеновала и оказался на земле. На проклятия Ганса, который, кряхтя, слезал с лестницы, я никакого внимания не обратил. Он постоянно на меня орал и чем-то грозился. Что теперь по каждому поводу чесаться, что ли?! Хотя если бы я в тот момент прислушался к бормотаниям Ганса, то в будущем избежал бы очень и очень многих проблем…
– Лексей, где тебя носить? – у крыльца я как раз и наткнулся на самого Лефорта, который до этого внимательно всматривался в сторону видневшейся макушки протестантской церкви. – Скоро Петр Алексеевиш пожаловать. Рубаху менять, а то на оборванца похож. В доме, – махнул он рукой. – Аксинья што-то нашла. Подождать!
Я уже было рванул в дом, как Лефорт ухватил меня за плечо.
– Лексей, ты помнить наш договор? Ты держать слово?
Я кивнул, и в этот момент с улицы раздался залихватский свист и следом же пронзительный мальчишеский вопль:
– Едут, едут!
Таким же воплем отозвался другой
