тебе? – яростно перебил Бергвид. – Получай!
С этими словами от выхватил меч и с размаху рубанул Грюта по шее. Удар был так силен, а меч Рагневальда так остер, что голова слетела с плеч и покатилась по земле. Кровь забрызгала всех стоявших вокруг; многоголосый вскрик взлетел к небу. Обезглавленное тело качнулось, подогнулось в коленях и рухнуло на землю. Из перерубленных шейных вен обильно текла кровь. Кровяной поток красной змеей обвился вокруг ног Бергвида.
– Пусть эта кровь… будет моей жертвой тебе, Медный лес… – бормотал Бергвид, тяжело дыша и опираясь острием клинка о землю. – Дух корней и камней… И вам, темные альвы… Народ Подземелья… Это ваше. Я дарю вам эту жертву… Моя первая жертва вам…
Кровь перестала растекаться и стала быстро впитываться в землю. Бергвид поднял голову и огляделся: вокруг него стояли люди, замершие, как свартальвы, застигнутые солнцем. На бледном лице Бергвида виднелись брызги крови, взгляд темных глаз потух, меч в опущенной руке вздрагивал, и он походил на какое-то безжалостное божество, принявшее кровавую человеческую жертву.
Асольву вспомнилось давнее зрелище: святилище Тюрсхейм, в котором он не бывал вот уже двадцать семь лет, молчаливый Волчий камень и тело, распростертое перед ним… Лужа горячей крови, рыжеватый клок волос, колеблемый ветром, окровавленный меч в руках Стюрмира конунга… Тот час, когда отец Бергвида лишил жизни его отца, Фрейвида Огниво. И как ни мелок был нагловатый и неумный Грют Драчун по сравнению с гордым, неуступчивым и решительным хёвдингом Квиттингского Запада, сходство конца их судеб показалось дурным пророчеством. С того убийства начались поражения квиттов. Тем ударом меча Стюрмир конунг расколол надвое свое племя и обрек его на гибель. И вот теперь его единственный сын, собравшийся в поход, сделал такой же первый шаг. И он, уже сознательно, делает то, что отец его совершил только по недальновидности: объявляет соперниками и врагами собственных соплеменников и поднимает оружие против них. Когда две половины целого встают друг против друга – возможна ли вообще победа? Чем ни кончится – это все равно будет поражение.
И еще Асольву вдруг вспомнилась сестра Хёрдис. В бедах, сопровождавших начало войны, обвиняли ее. Здесь она уже ни при чем, а беды все множатся и множатся…
– Никто не смеет… никому не трогать… – пробормотал Бергвид, пытаясь придать властность своему ослабевшему голосу. – Не трогать… Темные альвы возьмут его… Я отдаю им… Не понадобится раба…
Он имел в виду свое намерение принести человеческую жертву в святилище перед началом похода. Но если рабы могли втихомолку радоваться, не опасаясь столь сурового жребия, то воинов неприятно поразило это внезапное жертвоприношение. Те, кто раньше не имел с Бергвидом дела, усомнились в нем; знавшие его испугались за себя. Невозмутим остался только Ормкель.
– Так и надо дураку! – презрительно сказал он и сплюнул на землю неподалеку от трупа.
– Мы
