ктор Николай Семченко
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru
Басё
Однажды Басё набросал на клочке грубой рисовой бумаги трёхстишье и показал его Рике:
«Будто в руки взял
Молнию, когда во мраке
Ты зажег свечу».
Рике прочитал хокку и воскликнул:
– О, Мастер! Зажигая свечу, я думал о великих истинах. Но почему, Мастер, вы сочиняете всего три, а не четыре, пять, шесть, много строк? Вас хочется читать бесконечно долго…
Басё опустил глаза и смущённо сказал:
– Мне жалко тратить бумагу – она долго стоит. У меня нет денег на тушь. И кисточка – смотри! – совсем истёрлась…
Рике, недолго думая, принёс стопку роскошной бумаги, тушницу с самой лучшей тушью и новую кисточку:
– Мастер, не отказывайте себе ни в чём…
Смущённый Басё покраснел ещё больше, вздохнул и тихо спросил:
– Сказать правду?
– Да! Я хочу знать секрет вашего искусства!
– Видишь ли, мне просто лень писать длинно…
Басё стал великим японским поэтом, а поэта Рике вспоминают в основном потому, что ему посвящены стихи о зажигании свечи.
Если бы я увидел Басё, сидящего в тени дерева гинкго на обочине дороги, то, не смотря на внезапную робость, всё-таки подошёл бы к нему и попросил разрешения составить ему компанию.
Может, у меня оказалась бы в рюкзаке коробочка с белым чаем, и мы подвесили бы над огнем закопчённый походный чайник Басё. И заварили бы чай, и бросили бы в него немного, совсем чуть-чуть жёлтого донника, а если б не нашли эту траву, то вполне сгодились бы два-три листочка-веера гинкго.
Мы смотрели бы на дорогу, на идущих по ней людей, и на траву в пыли тоже бы глядели, а может, даже оценили бы форму и цвет плывущих в вышине облаков. Синее небо они всегда делают ярче.
Пили бы чай и разговаривали. Обо всём свете.
И я обязательно бы рассказал о Зропе и Проп, которые очень любят великого японского поэта. Но это только одно из их достоинств. Об остальных – в этих притчах.
Зроп и Проп: почти что сказки
Последний кленовый лист
Однажды осенью Зроп искал сам не знал, Что, а, может, Кого. Он шел по городу и смотрел в разные стороны.
А поскольку это продолжалось довольно долго, то голова у него, в конце концов, закружилась. Попробуй-ка всё время смотреть в разные стороны, и ни разу не увидеть ни Что, ни Кого!
Тогда, чтобы голова не кружилась, Зроп закрыл глаза и пошёл вперёд зажмурившись. Он всё время натыкался на Что-то и Кого-то, но это всё равно были ни Что и ни Кого. Даже не открывая глаз, Зроп это прекрасно понимал. Потому что если бы он встретил то, что не знает сам, то сразу бы сказал сам себе: «Вот это да!»
Вдруг он наткнулся на что-то теплое, доброе и шершавое как рука бабушки. Зроп подумал, что самое интересное случается именно вдруг. И открыл глаза, чтобы посмотреть, что же это такое.
Это был ствол большого старого клена. Почти на самой верхушке дерева сидела веснушчатая девчонка в обыкновенной красной куртке и круглых очках, какие обычно носят отличницы и профессора.
Зроп её хорошо разглядел, потому что клён уже сбросил листья. Ведь если бы они были, то как рассмотреть в них девчонку? Правда, на самой верхней веточке ветер трепыхал последний жёлтый лист.
– Я знаю, зачем ты туда забралась, – сказал Зроп.
– А другие не знают, – ответила девчонка. – Эти зануды уже надоели мне вопросами, зачем я тут сижу.
– Не лучше ли подождать, когда лист сам упадёт на землю? – подсказал Зроп. – Тогда ты его спокойненько возьмёшь и поместишь в рамочку.
– Может, ты ещё знаешь, как эта картина будет называться? – поразилась девчонка.
– А то! – Зроп гордо выпятил грудь. – Я всё знаю!
– Ой-ой-ой! – засмеялась девчонка.
– Ну, почти всё, – поправился Зроп. – Картинка будет называться «Последний осенний лист».
И тут – ах! – сильный порыв ветра сорвал желтый кленовый лист. Он взмыл в небо и, кувыркаясь, полетел над парком.
И тут – ой! – девчонка сорвалась с ветки. Но не упала на землю, а, раскинув руки, как крылья, полетела вслед за листом. Но ветер всё-таки
