очень занят». В конце рабочего дня академик подымался с кресла и монументально, как статуя командора, спускался к служебной машине, ни с кем не вступая в разговоры. Через неделю губернатор Папченко лично заявился в ректорат.
Большие напольные часы в кабинете гулко пробили девять утра. Стыдобьев уже прочно вошел в роль Будды, и президент страны с портрета молитвенно взирал на застывшую академическую проплешину. Нос академика напоминал перезревшую, слегка продавленную сливу, но дышал ровно и свободно. Выражение стыдобьевского лица было строгим и счастливым.
Папченко открыл двери пузом, донес его до середины кабинета, остановился, осмотрелся. Следом за ним, подпрыгивая, как горошины, в цитадель Стыдобьева проникли советник, помощник и референт. Секретарша ректора, охая и причитая, егозила перед губернатором.
– Приходит и сидит, – хныкала секретарша. – Как придет, так и сядет. Мы и так, и сяк, а он – сиднем сидит.
Папченко подошел к ректору и заглянул ему в лицо.
– Стыдобьев, – нараспев позвал губернатор. – Коммунизм проспишь, туда-сюда!
Не меняя истуканской позы, ректор неожиданно отозвался на знакомый голос. Внутри Стыдобьева что-то проскрежетало, пару раз булькнуло, и он отчетливо и довольно строго просипел:
– Оценивая перспективы, мы должны быть трезвыми как никогда. Как никогда.
Вымучив эту фразу, Стыдобьев будто освободился от своей последней мирской обязанности. Лицо у него моментально подобрело и разгладилось, как у разрешившейся от бремени роженицы, а голова свалилась набок. Секунду спустя ректор захрапел, и стало ясно, что он еще на этом свете.
– Вот это артист! – восхитился Папченко. – Вот это шоумен, понимаешь, из погорелого театра! В баньку его, немедленно. Поддайте пару, опохмелите, по-нашему, по-русски, туда-сюда. И чтоб ни один волос с его рейтинга не упал! Вечером приеду, будем оценивать перспективы.
Спящего ректора бережно пронесли по храму науки, вложили в автомобильное чрево и увезли за город.
Нагрянувший в университет часом позже вице-губернатор Повидлов застал только зареванную и слегка поддатую секретаршу: она наткнулась на одну из «заначек» своего шефа и подлечила нервы.
6
Матвей Козлов был не просто модным пиарщиком. Во время выборов он становился кормильцем для десятков семей. Еще вчера Козлов одиноко шатался в неизменном плащике и мятой шляпе по крутым московским офисам, а сегодня, глядишь, он, как пчелиная матка в улье, сидит в лучшей провинциальной гостинице, а вокруг него роем снуют рабочие пчелы, увешанные мобильниками, видеокамерами, диктофонами, ноутбуками и черт-те чем еще.
Всего за один вечер до вылета в Шайтанск Козлов мобилизовал могучую бригаду креативщиков, полевиков, орговиков, экспертов, журналистов, социологов, режиссеров,
