style="font-size:15px;"> Он тряс Ромуальду излюбленным способом, «взбадривая одуревшую жёнушку» для качественного продолжения их дальнейшего диалога. Только так, по его глубокому убеждению, он мог добиться нужной ему концентрации её внимания.
Вопреки обыкновению, Ромуальда не чинила активного физического сопротивления. Она смотрела мужу в глаза, демонстративно подтверждая безжалостную истину – страшно было скорее ему, чем ей.
– Да, формально ты меня спас, – ответила она, срывая голос от напряжения, – но перед этим ты выпустил на божий свет свою маниакальную сущность.
– Да, я спас тебя, – растягивая каждый слог, напевал Саймон, – и неважно, как я это сделал.
Своими руками он жёстко дёргал голову Ромуальды, имитируя утвердительный кивок. Только таким способом он мог получить её согласие.
– Спасибо, – нехотя и достаточно грубо произнесла Ромуальда.
Саймон ощущал едкую концентрацию лжи, стремительно расползающейся в пространстве вокруг них, но навязанная им игра продолжалась.
– Нет! Волшебное слово!
Ромуальда знала много «волшебных слов», но Саймон всегда хотел слышать в свой адрес лишь одно из них:
– Благодарю.
Это доставляло ему неведомое для неё и особенное для него удовольствие. Банальное слово, куда более банальное лицемерие, и повторяющиеся ситуации, когда он агрессивно выпрашивал слова благодарности, одобрения и согласия – всё это давало ему кратковременную экстатическую встряску.
– Теперь ты должна добиться моего прощения.
Да, он никогда не мог остановиться. Последняя фаза любого их с Саймоном конфликта считалась самой ненавистной для Ромуальды, поскольку запросы Саймона провоцировали у неё натуральные приступы тошноты. С другой стороны, эта фаза давала ей своеобразную перезагрузку и Ромуальда могла выступать против агрессора с новыми силами, каждый раз появляющимися непонятно откуда.
– Я должна молить о прощении? За что?
– Десять из тридцати пяти лет единственной и бесценной жизни я прожил с больной на всю голову женой. Мои лучшие годы смешались с дерьмом! Кто знает, что нас ждёт впереди, а я уже достаточно пострадал. Вопрос о том, кто над кем издевается, остаётся открытым, и будет висеть на твоей совести мёртвым грузом моей загубленной судьбы. Ты должна держать ответ за причинённое тобой зло. Вчера, сегодня, завтра – всегда, сучка! Всегда!
Прежде, Ромуальда соблюдала устоявшийся порядок выяснения отношений с мужем и в конце, после оскорблений и потасовок, просила прощения у Саймона с одной лишь целью – чтобы он отстал от неё и не вынуждал его добивать. В этот раз, из её уст вырвалось слово, перечёркивающее весь сценарий:
– Уходи.
Саймон был обескуражен. Новые условия игры он считал неприемлемыми. Ситуация вынуждала его либо отступить, либо действовать радикально, но ему было страшно
