находящейся в воде, они в спешке исполнили за день, бутили прямо в воду, и потому камни «оскалились».
Письмо анонима Оношкович-Яцына передал Вейнбергу, заметив с едким сарказмом: «Что же это вы, господа, меня подводите, у вас камни даже оскаливаются, а вы подсовываете акты о полной исправности?» Впрочем, Вейнберга это нисколько не смутило. Он немедленно отписал Оношковичу – мол, охота же вам считаться с анонимной мерзостью, и вообще аноним все наврал, и дела по-прежнему обстоят благополучно. На этом шумиха и закончилась. Выдача денег за якобы произведенные работы снова пошла своим чередом.
Наверное, Вейнбергу так бы и сошла с рук эта афера, если бы не случай. Однажды гласный Городской думы Николай Елизаров прогуливался по берегу Крюкова канала и, на беду Вейнберга, присмотрелся к облицовке набережной, которую, как он знал из отчетов, совсем недавно будто бы переделывали и ремонтировали. Елизаров несказанно изумился, увидев, что нижний ряд камней в значительной мере остался прежним. О своем открытии он сообщил в ревизионную комиссию, а та обратилась с запросом в Городскую управу.
Расследование на месте показало, что часть работ, за которые были заплачены деньги, просто не выполнена, и городу нанесен убыток в 10 285 рублей вследствие неправильного составления сметы и неправильного производства работ. Позднее, когда дело уже дошло до суда, обвинение звучало так: архитектор 3-го строительного участка Вейнберг намеренно доставил подрядчику выгоду в 10 тысяч рублей за непроизведенные работы и поместил в составленную им смету заведомо ложные сведения о количестве и роде работ, а также заведомо ложно удостоверил в рапорте и актах осмотра качество работ.
Под суд по «делу о Крюковом канале» кроме Вейнберга попали также техники Корзухин и Андерсин. Первый обвинялся в том, что в сообщениях о работах умышленно умолчал о замеченных недостатках в работе. Второй – в том, что ложно удостоверил в трех актах отступление от сметы, чем причинил городу убыток более чем на 10 тысяч рублей.
Допрошенный на суде помощник городского головы Демкин всеми силами выгораживал Управу: мол, она лишена возможности фактически проверять все работы, а если их производители злоупотребляют, то Управа не может себя считать в этом виноватой. Эксперты были более конкретны: они заключили, что исполнительная смета не отвечала предварительной, а работы произведены некачественно.
В своем последнем слове подсудимые просили обратить внимание на их продолжительную службу и нежелание злоупотреблять доверием. Они были готовы даже признать вину, но со смягчающим обстоятельством: небрежность была, но злой воли не было. Однако суд разжалобить не удалось.
8 февраля 1911 года особое присутствие судебной палаты признало Вейнберга виновным в «служебном подлоге из личных видов» и приговорило к заключению в крепости на один год. Старшего техника Андерсина признали виновным в небрежном отношении к службе, но за давностью времени
