спокойно продолжил:
– Если б вас спросили, может ли человек упасть с моста так, чтобы колпак остался на голове, – что бы вы ответили?
– Кажись, нет… – согласились свидетели.
– Как вы объясните то, что в момент убийства вы все же видели колпак на голове того человека?
– Ну, надел обратно.
– А кроме того, нашел и подобрал искровый нож?
– Ну, как есть.
– Стало быть, в первые минуты после крушения поезда тот человек совершил два действия: нашел искровый кинжал, чтобы вооружиться, и нашел свой колпак, чтобы снова надеть на голову. В первом действии имеется смысл, если он действительно замышлял убийство. Во втором деянии смысла нет никакого.
– Это почему же? – удивился Ларсен. – Есть смысла. Он же шут – должон быть в колпаке. Вот и надел.
– Лорд Менсон, пошевелите головой слегка.
От слабого движения бубенцы на колпаке издали мелодичный звон.
– Лишь боги и пророки посвящены в тайны грядущего… Но не нужно быть ни богом, ни пророком, чтобы предсказать: если позвенеть бубенцами за спиной человека, то он обернется. Если берешь в руки нож, замышляя ударить жертве в спину, неужели напялишь на голову гроздь колокольцев?
– Эээ…
Рыбаки сконфужено переглянулись, затем уставились на барона, ища в нем поддержки. Затем подняли виноватые глаза к Минерве.
– Ваше величество, мы не знаем… Колпак-то был, а зачем – мы и не думали…
– Обязанность свидетеля – не трактовать, а лишь излагать увиденное, – отметил судья Кантор.
– Я готов помочь с трактовкой, – благосклонно кивнул пророк. – Я вижу два объяснения колпака на голове убийцы. Первое: убийца не был лордом Менсоном, но присвоил и надел шутовской колпак, чтобы выдать себя за него. Второе: данные свидетели не видели ни лорда Менсона, ни кого-либо другого в шутовском колпаке, а просто его измыслили.
За судейским столом поднялся ропот, барон Бонеган вскричал что-то о своей чести, но все перекрыл уверенный голос Марка:
– Я вижу также третье объяснение, ваше величество. Если позволите, изложу его. Лорд Менсон мог надеть шутовской колпак с тою же целью, с какою носит его сейчас, в суде. Он готовился послать на Звезду своего единственного родича, к тому же – владыку. Это черное намерение вызывало бурю чувств в душе Менсона. Колпак на голове помог ему справиться с собою и обрести хладнокровие. Это – привычная, родная вещь, дающая уверенность. Так многие солдаты берут на войну мамин платок, горсть родной земли и прядь волос любимой.
Кое-где в зале раздались аплодисменты – столь метким было объяснение Марка. Рыбаки радостно закивали:
– Вот голова! Так все и было, а мы не поняли!
Франциск-Илиан после минутной паузы возобновил допрос:
– Тем не менее, вы не узнали лорда Менсона в лицо, а лишь пересказали его приметы графу Эрроубэку, и уже тот по приметам назвал имя Менсона?
– Ага, тут чистая правда.
– Стало быть, ваше опознание
