о нажатия на спусковой крючок.
– Но, сэр, я…
– Не мельтеши. Лучше слушай инструкции.
1
Грузовые биг-траки тянулись длинной чередой и, казалось, никогда не закончатся. Марк Головин очень нервничал, он ещё никогда не задерживался так надолго после административного часа, поэтому то и дело поглядывал на проводника, который выглядел совершенно невозмутимым и только пожёвывал свою запрещённую жвачку. Возможно, именно поэтому он и был так спокоен.
Марк в который раз подумал, что этот парень вызывает подозрение и глупо было довериться ему, а тем более согласиться на такую сумму. Эти деньги – сорок чаков хакеру и двадцать посреднику, слишком трудно давались Марку, чтобы вот так легко с ними расстаться.
«Надо отменить сделку, – подумал он, – вот сейчас досчитаю до трёх… Нет, лучше до десяти, и скажу – всё отменяется. Всё отменяется!»
– Давай, вперёд! Окно в пятнадцать секунд! – крикнул проводник и так толкнул Марка, что тот едва не упал, споткнувшись о высокий край бетонной полосы.
– Ну, где ты там?! – нетерпеливым тоном позвал проводник, оказавшийся очень проворным. И это очень удивило Марка, у него по физкультурной подготовке было восемьдесят процентов, а на такое в группе тянули лишь двое.
– Да бегу я, бегу! – отозвался он, сердясь на проводника. Точно ли тот знал, куда бежать, ведь нигде на бетонном желобе, разогретом от многочасовых верениц транспорта, не было видно ни дверей, ни каких-то ниш.
А вдруг он сумасшедший и сейчас из-за поворота выскочит очередной конвой и разотрёт их по горячему бетону?
Головин даже успел представить – сначала колыхание волны воздуха, потом яркий свет лазерных дистанциомеров из-за поворота и нарастающий рёв разгонявшихся в желобе биг-траков. Или они остановятся, заметив препятствие? Правда, для транспорта массой тонн в сорок, а то и все пятьдесят пять, человек чисто технически препятствием вовсе и не является. Так, небольшая помеха, вроде камешка в бампер.
Пока Головин предавался нездоровым фантазиям, проводник уже достиг противоположной стены, приложил к ней самодельный флэш-ключ, и от стены на пару сантиметров отскочил край эксплуатационной дверцы.
Проводник подцепил её руками, резко рванул на себя и позволил первым протиснуться в образовавшийся проём Головину, а сам, сморщившись от напряжения, просочился следом.
Дверь вернулась на магнитную «собачку», и стало совершенно темно, ведь здесь не было даже дежурных фонарей, которые снаружи освещали бетонный желоб.
И тотчас загудел бетон, завибрировали стены, и по трассе, скрипя грузоподъёмными шинами, пошли потоком биг-траки.
– Страшно? – спросил проводник в темноте, и Головин прямо почувствовал, как тот издевательски улыбается.
– Не дрейфь, кадет, мы почти на месте.
С этими словами проводник включил фонарик и пошёл по узкому коридору, стены которого были увешаны пучками кабелей, на которых местами сидели какие-то туннельные обитатели. Но не крысы. Крыс Головин проходил в школе, и они были другими.
Ужас от вида этих странных существ только усиливался пляшущим светом фонарика, который то и дело выхватывал их совершенно неожиданно.
Головин сутулился и старался смотреть только перед собой, на неясный силуэт проводника.
В конце концов, если тот не обращал на этих тварей внимания, значит, они были не опасны.
После пары поворотов, где пришлось тереться о провисшие кабельные пучки, проводник, наконец, остановился и сказал:
– Ну всё, дальше ты сам.
– Куда это сам?
– Да не дрейфь, я же сказал – пришли уже. Вон, видишь красная дверца?
Проводник посветил тусклым фонарем.
– Вроде вижу.
– Вроде на природе. Там надпись – «не входить – опасно».
– Что, реально опасно?
– Реально, если за провода хвататься и пытаться развинтить соединения на трубах.
– Какой дурак будет развинчивать трубы под давлением?
– Находятся и такие, адамиртовые прокладки на чёрном рынке хорошо котируются. Ну, хватит болтать, топай по адресу. Я буду ждать тебя здесь. Потом отдашь мне аванс, а как доставлю на нейтральную точку, отдашь вторую часть.
– Да, я помню.
– Ну, шуруй.
Головин ещё раз взглянул на проводника и кивнул. Тупик с красной дверью выглядел жутковато. А вдруг сейчас этот парень сбежит, бросив его здесь?
«Ты совсем, что ли, дурак, Головин?» –
