скивающих речей он быстро уставал и приходил в тихое бешенство. Характер Брудвара был таков, что воин попросту не признавал существование трудностей, которые нельзя было бы одолеть самостоятельно. Гораздо больше его занимал трон, находившийся справа от матери, совершенно непохожий на своего изящного соседа с высокой спинкой. Мрачный, грубый, словно вытесанный из скалы, изрезанный рунами, с подлокотниками в виде оскаленных пастей волков, он был предназначен вождю Севера. Сейчас он пустовал, и Брудвар пристально изучал древний символ власти. В очередной раз сын вождя думал о том, удастся ли ему когда-нибудь занять место своего отца…
Полет его мыслей прервал глухой шум за пределами тронного зала. Кто-то спорил с охраной у входа.
– Дорогу! Пропустите! Пропустите! У меня важное послание для валькюны! Отворяйте же, поглоти вас Бездна! Известие не может ждать! – кричал неизвестный.
Тяжелые двери с грохотом распахнулись. Вопреки всем обычаям, в комнату ворвался мужчина. Всем своим видом он напоминал взмыленную от бешеной скачки лошадь. Его ноги тряслись, из-под меховой накидки валил пар. Незнакомец тяжело дышал, по лицу струился пот. У Брудвара возникло ощущение, что этого человека он уже встречал раньше. Стражники же окружили мужчину и сопроводили к трону. Попытавшись унять дрожь, тот скорбно опустил глаза и разложил у ног валькюны перепачканный сверток. Приглядевшись, Брудвар узнал в нем знамя своего отца. На полотне лежал труп орла с перерезанным горлом.
Из груди Брудвара вырвался резкий вздох, а по залу прокатилось эхо скорбных и яростных стонов. На лицах людей застыли недоумение, печаль и ужас, ведь каждый, кто увидел мертвую птицу, уже догадался, какую весть принес гонец: так племя аркалов издревле сообщало о смерти своих врагов. И это означало, что полет сильнейшего на всем Севере человека был окончен.
Люди молчали, не желая верить собственным глазам. Едва слышно полыхали факелы, робко потрескивал камин, словно боясь нарушить гнетущую тишину в зале, что была куда страшнее зимней бури, лютующей снаружи. В этот момент Брудвар осознавал, что его отец, скорее всего, отправился к предкам.
Посланник обратил надежды в пепел, угрюмо, но твердо озвучив траурное послание:
– Моя валькюна, Благословленный Предками убит.
– А сын… Мой сын? – почти не дрогнув, спросила вдова. За один миг мать Брудвара будто постарела на десять лет. Лицо осунулось, а золото волос пронзили белоснежные ленты.
– Сигизмир тоже погиб. Никто не выжил…
Дальнейшая речь гонца утонула в жарком гуле разгневанных голосов и криков. Лишь один человек в зале молчал и выглядел так невозмутимо, будто не его отца и родного брата только что объявили мертвыми. Брудвар не имел привычки обнажать свои чувства на людях, а потому даже в эти минуты никто не мог понять, что таится за его холодным взглядом. Между тем внутри него все бурлило. Но не от горя или праведного гнева. Вовсе нет. «Что я за человек, если радуюсь смерти родного брата?» – мучился Брудвар, глядя на окровавленное знамя.
Но душевные терзания воина были недолгими. Смерть отца опечалила его, пробудив в сердце настоящий вихрь из горьких переживаний, но кончина старшего брата вызвала противоположные чувства. С одной стороны, он ненавидел себя за это, с другой – уже простил. Ведь, как бы то ни было, теперь ему предстояло стать вождем Эргунсвальда, или Севера, как именовали этот суровый край во всем остальном мире. А этого момента Брудвар ждал всю свою жизнь. Да, Сигизмир был его родным братом. Здесь, на Севере, это всегда имело огромное значение. И Брудвар любил его… Возможно. Возможно, когда-то в глубоком детстве, когда соперничество между ними было лишь простой игрой и еще не перешло всех границ. Но Брудвар узнал, что кровное родство не может спасти от ненависти. Сколько он себя помнил, братья всегда боролись, желая показать отцу, кто из них лучше и достоин править Эргунсвальдом после него: обычаи Севера наделяли вождя исключительным правом назначать преемника при своей жизни. Но Брудвару было куда сложнее, ведь оба сына прекрасно знали, что симпатии отца всегда были на стороне Сигизмира. А потому Брудвар поставил себе цель стать лучше брата и превзойти его во всем.
Сигизмира тренировали хускарлы отца, Брудвар же напросился в ученики к Фронсуду – могучему воину, перед которым дрожали сильнейшие. Обучение было жестоким, но, мертвые не соврут, жутко эффективным.
Пока старший брат вместе с дружиной отца укреплял власть, пируя с побежденными, Брудвар плавал к берегам Империи, грабил далекие острова, возвращаясь с добычей, которой завидовали и бывалые ветераны морских походов. Но отец не замечал успехов младшего сына. Казалось, он уже давно все решил. И Сигизмир никогда не упускал случая напомнить брату об этом.
«Нет, от правды не убежишь: братской любовью между нами никогда и не пахло, – подвел итоги прожитых лет Брудвар. – Поэтому и сожалеть здесь не о чем. Хоть это и печально. Возможно, – он едва заметно скривил губы. – И вот наше паршивое состязание окончено. Прощай, брат. Не могу
