кругленьким пузцом, почти как мальчишка, быстро, порывисто подошел к Машке и потянул папку у нее из-под мышки. Он кивнул головой на второе кресло, стоящее напротив.
– Садитесь. Отдохните. Я сейчас.
Он что-то там делал с маленьким чайничком, А Машка безуспешно пыталась забаррикадировать толстым томом оголившиеся ноги. Она не рассчитывала сидеть на работе в низком, пухлом кресле. Ну вот – просто совсем. Наконец, Зам поставил чашечку перед Машкой, открыл шоколадку, подвинул булочки.
– Посмотрим-посмотрим…
Он открыл Машкину папку, стал перебирать листы отчета, довольно кивая.
«Почему у него такой голос», – думала Машка, осторожно втягивая губами обжигающий кофе, такой вкусный, что у нее даже жмурились сами собой глаза от удовольствия. Они с Олегом сто лет не пили кофе. А тут еще такой… дорогой сорт, похоже – «Не голос, а прямо мурчание котиное, какое -то. Аж мурашки по спине»
У нее и вправду от крадущегося глубокого баритона Семена Исааковича зарождалось что-то такое горячее, щекочущее – появлялось где-то у лопаток, и сползало вниз, по позвоночнику – прямо туда. Куда не надо… Да еще этот взгляд – чуть бесстыдный, наполовину вниз. И усмешка…
Машка потянулась за булочкой, юбка обрадовалась свободе и прыгнула почти к талии. Чертов том упал, а Семен Исаакович медленно, со вкусом осмотрел Машкины бедра и усмехнулся.
– Хороша….
К метро Машка летела, как выпущенная из пращи. Снег все не унимался, подошва у финских сапог оказалась неожиданно скользкой и, то проваливаясь в сугробы, чудом появившиеся на улицах буквально за час, то проскальзывая как на коньках, она на удивление ни разу не свалившись, добежала до станции, нырнула в вестибюль, и, почти не помня себя, долго стояла на платформе, приводя в порядок стучавшее сердце и бешено горящее лицо.
Глава 5. Тарзанка
Суббота всегда в Машкиной жизни была долгожданным событием. Море планов – вроде утреннего зоопарка с дочкой, бассейна по бесплатному абонементу, который ей доставала всемогущая мама, вечернего кино с мужем, если свекровь соглашалась остаться с ребенком, ну или бутылочки вина на двоих, когда все уснут – все это раньше радовало чрезвычайно. А в эту пятницу все резко изменилось… Ей совсем не хотелось домой. Машка тянула выход с работы, перебирала пробирки, в десятый раз проверяя надписи, листала рабочую тетрадь. Она знала, что если все уйдут, то они с Замом останутся вдвоем в лаборатории. Совсем вдвоем. И тогда… может случится всякое. Например, она услышит его шаги – в гулком, опустевшем коридоре их этажа вечером любой звук разносился странно далеко, как будто в тоннеле. И тогда она выглянет из бокса, как будто случайно. И он, чуть усмехнувшись, так как улыбается только он – снисходительно и, одновременно смущенно, чуть вниз, глянет на нее и зайдет. Спросит какую-то ерунду, присядет, полистает записи, приоткроет термостат, проверив посевы. И у нее сладко замрет
