коси как проныр и белоручек: шляпы надели, галстуки нацепили, протирают штаны в кабинетах, только и думая, как бы им облапошить простодушных фулу, живущих в гармонии с природой. Обе точки зрения подкреплены множеством анекдотов и баек. И в то же время им никуда друг от друга не деться: алмазы и марганец, деревья ценных пород, плантации кофе, какао, арахиса и риса расположены в основном на землях фулу. И потому сепаратизм тут как-то не прижился, у тех и у других хватало ума сообразить: если разделиться на два государства, получатся сплошные убытки. Правда, в последние годы иные прыткие молодые теоретики, вернувшись с дипломами европейских университетов, начинали все же потихоньку талдычить о сепаратизме – и на севере, и на юге…
– Три недели долбит в одну точку, поганец, – сказал Лаврик. – Теперь он не абстрактный «народный заступник», а радетель фулу, которые, составляя две трети населения страны, живут на положении людей второго сорта. Очень эмоционально повествует: трудяга-фулу от заката до рассвета гнет спину на плантациях и машет киркой в шахте, а белоручка-коси платит ему гроши, чтобы на неправедно нажитые денежки лопать европейские деликатесы в столичных ресторанах и возить дорогих девок на сверкающих лимузинах. И самое печальное, что кое-какая капелька правды во всем этом есть… Если долго и старательно долбить в одну точку, плохо может кончиться. Папа всегда ухитрялся балансировать меж двумя племенами, сглаживая противоречия, но ходят слухи, что не всем, облеченным властью, это нравится. Особенно если учесть, что армия полиция и жандармерия в руках у фулу, а экономику на три четверги контролируют коси. Тут всякие коллизии возможны… Французам нужна стабильность, но они тут все же не цари и боги…
– Интересное кино, – сказал Мазур. – Мтанга мне ничего подобного про Мукузели не говорил.
– Ты бы на его месте тоже не трепался с любым иностранцем о внутренних сложностях. И мне не говорил – ну да у меня привычка до всего докапываться самостоятельно.
Мазур подумал и спросил:
– А может, тут объявился кто-то третий? Может, Мукузели наконец решил расстаться с политической невинностью и подался к кому-нибудь на содержание? Американцы, а?
– Теоретически-то все можно допустить, – сказал Лаврик. – Та же янкесовская «Гэмблер даймонд» давненько уж облизывается на местные алмазные прииски. И не только они, и не только на алмазы. Французы их пока держат подальше, но ведь нет в нашем мире ничего вечного.
– Янкесам Папа ни за что не продастся, – убежденно сказал Мазур. – Не из душевного благородства, просто потому, что ему и так хорошо…
Лаврик прищурился:
– Только вот Папа смертный, как все мы, грешные…
Так же убежденно Мазур продолжал:
– Никак не похожи все эти покушения на американскую работу. Слишком топорно. Что я, янкесов не знаю?
– Не похожи, – согласился
