style="font-size:15px;"> Наутро бедро продолжало болеть.
Утро?!
Марина легла днём, а сейчас на часах «девять пятнадцать», но для вечера было слишком светло. Не могла же она проспать почти сутки.
Или могла?
Последний раз она так спала в девяносто четвёртом, когда пешком прошла через весь свой город. Тогда, в самый разгар кризиса, безденежья и засилья иностранной продукции в ярких, красивых упаковках на прилавках магазинов. Тогда, когда общественный транспорт ездил полупустой, из-за того, что народу просто напросто нечем было платить за проезд. Тогда, когда вера в светлое будущее… в хоть какое-нибудь будущее, таяла быстрее, чем эскимо, оставленное на лавочке в жаркий июльский день.
Именно тогда Марина лишилась своей лучшей подруги.
Она жила в соседнем подъезде, откликалась только на имя Моня (хотя по паспорту являлась Еленой), имела любящего мужа и пятилетнюю дочку, которую звали, так же как и её (подружки, часто называли маленького белокурого ангелочка Леночкой в квадрате). Счастливая идеальная семья, даже группа крови одинаковая, одна на троих.
Всё розово и приторно, прям до блевоты.
Хорошо это или плохо, но наш мир создан не Диснеем, так что диаграмма счастливой жизни стремится не только вверх.
Муж попал под сокращение, потыкался там, помыкался сям и в итоге, не найдя лучшего выхода – запил. Шесть месяцев. Ровно шесть месяцев понадобилось, чтобы жизнерадостный, сильный, здоровый, красивый мужчина, внутренне сгорел, оставив после себя лишь скелет, обтянутый кожей, впалые, совершенно пустые глаза и безразличие ко всему, что происходит, окружает.
В итоге, его смерть, является апогеем бессмысленности и нелепости.
Зима, ночь, путь из гаражей до дома, гололёд, ноги не держат, падение, попытки встать, слабость, холод, руки елозят по земле, непонимание происходящего, лицо в сугробе, рефлекторное извержение содержимого желудка, вздох, остатки пищи с желчью в лёгкие, потеря сознания, судороги мышц тела, остановка сердца.
Утопленник на суше.
Был человек, и нет человека.
Нельзя просто так прожить и исчезнуть, шлейфы твоего существования хоть и не долго, но всё же будут стелиться, укутывая бывшее окружение. После себя, усопший, оставил дочке голубые глаза и идеально прямые зубы, а жене многочисленные долги и глубочайшую депрессию.
От которой она уже не оправится.
Моня стала раздражительной, нелюдимой, осунувшейся, совершенно не заботящийся о внешности, подолгу сидящей в кресле, смотря сквозь телевизор, проваливаясь в свои мысли и периодически забывавшей покормить ребёнка.
Сергея Марина еще не встретила, соответственно о Павлике даже не могло быть и речи, поэтому вся её неиспользованная забота и любовь выплеснулась на двух Елен.
Моня стала раздражительной, нелюдимой, осунувшейся, совершенно не заботящийся о внешности, подолгу сидящей в кресле, смотря сквозь телевизор,
