колбасы Аксинье. – Это тебе, тетка Аксинья, персонально. За то, что матери постоянно помогаешь, душевно поддерживаешь. Здесь такой колбасы никогда не было и не будет. Ее и в городе без блата не достанешь.
Аксинья робко взяла колбасу.
– Спасибо, Митя. – Маленькое морщинистое лицо ее озарилось улыбкой. – У меня сегодня ладошка чесалась, к чему бы это, думаю, а оно вот что – гостинец объявился. Ну спасибо еще раз.
– Ладно, ладно. – Митька похлопал ее по плечу. – Как живете-то? Как дед Кузьма?
– Потихоньку, Митя. Наша жизнь теперь известная – к могилке готовимся. Это вам, молодым, веселье: живи – не тужи.
– Рано, тетка Аксинья, говорить про могилки, рано. – Митька все выкладывал свертки, и сумка оседала.
– Чего уж там. – Она махнула рукой. Жизнь обделила ее детьми – надорвалась она на работе по молодости лет – и, радуясь за других, в душе всегда жалела себя. – Сколь можно свет коптить пустоцветом.
Митька промолчал, отодвигая в сторону несколько кульков и свертков.
– Тут вот гостинцы племяшам, – показал он на них кивком головы. Но Нюра, стоявшая у печи, не тронулась с места. Она с жадным любопытством оглядывала подарки, которые Митька доставал и доставал из глубины объемистой сумки. Большие черные глаза ее влажно блестели. – А это нам с братком, за встречу. – Митька держал в руке бутылку коньяка. – Сгоношите-ка закусь. – Он повел взглядом в сторону женщин. – Да побыстрее.
Дарья делала свои дела у печи, успевая между тем все видеть и слышать.
– Так скоро людей собирать, ни к чему бы это. Ивана подождать надо.
– Людям хватит и Ивану тоже, в машине вон целый ящик стоит, а это нам, персонально, подарок знакомого армянина. – Митька двинул бутылку на стол. – И лимончики – вот они. – Желтые, как пуховые цыплята, лимоны покатились по столу. – Выпьем, как белые люди.
– Подождали бы, – слабо запротестовала Дарья, – а то опьянеете прежде времени.
– Скажешь, мать, ждать я кого-то буду. Мне, кроме тебя и Володьки, никого и не надо.
Нюра едва заметно шевельнула губами, но ничего не сказала.
– Тебе, может, и не надо, – немного осерчала Дарья, – а положено приглашать родных и знакомых по такому случаю.
Митька небрежно кинул опустевшую сумку под лавку.
– Родня почти вся здесь, а знакомых полная деревня, их всех не пригреешь. – Он с шумом отодвинул скамейку. – Садись, брат, поглядим друг на друга – три года не виделись. – Ты будешь? – Митька обернулся к Нюре.
Та пожала плечами, ничего не ответив.
– Ну как хочешь. – Митька стал распечатывать бутылку. – Давайте тару.
Дарья покачала головой, промолчав, а тетка Аксинья подала маленькие граненые стаканчики, предварительно оглядев их на свет.
Яркое, до рези в глазах, солнце полыхало за окнами, наполняя избу светом и теплом, и стаканчики на столе светились в этом свете, как хрустальные.
– Эх, разве
