рядочно кружа над низкими деревьями. Гул усилился, вибрируя между ветвей, заставляя птиц испуганно убраться ещё дальше. И из-за скалистый гряды вымахнула тёмно-серая тень. Нелепая среди этих невысоких скал, тяжёлая, с чёткими очертаниями коротких удлинённых крыльев, окаймляющих корпус.
Катер заваливался набок. Загудел басовито и, накренившись совсем уж сильно, вдруг стал падать прямо на огромные камни, но в последний миг тяжело выравнял полёт. Опять взвыл, порываясь задрать морду к небу, но почему-то никак не получалось… Размолотил брюхом верхушки сухих деревьев, чудом увернулся от остроносого камня, торчащего между больших кустарников, но не увидел другой, такой же, за который зацепился крылом. Летающую машину развернуло, и он с размаху обвалился на валуны, ударился глухо – и его потащило в сторону, опрокидывая прямо между россыпей некрупных камней. Послышался протяжный звук – и на корпусе явственно проступила большая вмятина, которую оставил один из камней, и которая грозила разорвать металл. Сработала активная защита, и вмятина медленно исчезла. Но машину это не спасло… Катер постоял еще мгновение, накренившись, и опять поехал дальше, вниз, крутнувшись вокруг своей оси, пока окончательно не встал на брюхо, ровно так, будто перед взлётом. Только встал он между двумя здоровенными валунами, вросшими в землю, намертво заклинившись всем корпусом…
И стало тихо. Птицы не кричали, попрятавшись, лишь продолжали неторопливо сползать камешки по насыпи, натыкаясь друг на друга, пока последний не ткнулся в горячий дрожащий стальной бок катера. Будто сообщил, что он последний. И тут же что-то звонко щёлкнуло. Шипение – и на корпусе обозначилась трещина, принявшая правильную квадратную форму. С шумным всхлипом всосала в себя воздух и выпустила его обратно белесым дымным облачком. Потом трещина стала шире, выталкивая неторопливо наружу люк, который, отъехав на небольшое расстояние, медленно опрокинулся, показывая небу ребристую внутренюю поверхность, которая, в свою очередь, принялась трасформироваться в ступеньки. Люк почти достал до земли, но завис, подрагивая и беспомощно гудя сервомоторами, пока не затих совсем. И вновь повисла тишина, нарушаемая изредка тихими всхлипами ветра, пришедшего с залива.
В проёме сначала появилась рука. Длинная кисть, узкие тонкие пальцы, которые крепко вцепились в порожек люка. Потом пальцы медленно разжались, ослабнув, и рука медленно исчезла. И через какое-то время в проёме люка появился силуэт… Высокий, статный, пилот медленно стянул с головы шлем, бросил его на пол и с хрипом втянул воздух. Постоял так мгновение, раскачиваясь, будто смакуя кислород на вкус, и выдохнул. Закрыл большие, чуть раскосые глаза и что-то пробормотал, продолжая хрипло втягивать воздух. Шагнул вперёд и вдруг полетел вниз, не увидев, что за ступеньками нет ничего. Свалился грузно, вскрикнув, и съехал ниже по мелким камешкам, цепляясь пальцами за мелкое каменное крошево. И замер, ткнувшись ногами в валун и раскинув руки…
– Кримм! – крикнул пилот негромко и закашлялся. – Эй!
Никто ему не ответил. Он извернулся лёжа и посмотрел на край люка, нависшего над головой.
– Кримм! Плохо…
Пришлось лезть обратно. Впрочем, подъём дался легко, несмотря на постоянно осыпающиеся камешки. Пилот повис на люке, подтянулся и вскарабкался на него, легко перебросив себя через край. И исчез внутри… Через какое-то время появился снова, тяжело таща другого пилота, в такой же форменной одежде, ободранной на левом боку. Дотащил до края, спустился и потянул тело следом, но не сбросил его, а аккуратно вытянул на плечо, тяжело крякнув. И чуть не оступился, вовремя удержавшись свободной рукой за край люка.
– Я не могу так долго… – невнятно пробормотал пилот, удерживая безвольно повисшего напарника на плече. – Но надо.
Камешки под ногами вновь ожили, скатываясь вниз. Пилот осторожно сползал вниз, к плато, широко расставив ноги, бормоча что-то сквозь зубы. И, добравшись наконец-то до твердой земли, устало свалился на неё, умудрившись как-то удержать второго. Уложил его на землю, снял шлем и долго всматривался в бледное лицо. Потом пощупал пульс и вздохнул:
– Кримм, ты так не вовремя. Надеюсь, что…
– Больно… – разлепил тот губы, не открывая глаз. – Кажется, я сломал шею.
Пилот криво усмехнулся и опустился рядом, вытаскивая из кармана на груди небольшую коробочку. Расстегнул куртку на груди Кримма и приложил коробочку, которая вдруг ожила, негромко загудев.
– Я не дам тебе обезболивающее, можешь нервную чувствительность потерять. Как ты? Сможешь сам?
– Мне метаболизм подстегнуть бы… – тихо сказал Кримм и закрыл глаза, тяжело дыша. Потом поморщился, когда в коробочке что-то тихо щелкнуло, и в грудь вошли две иглы инъектора. – Больно. Справлюсь.
– Справишься, – согласился пилот и принялся закреплять прибор на груди напарника. Послушал еще мгновение, как коробочка жужжит, изучая взятый анализ крови, и встал: – Осмотрюсь.
– Мы где? – Кримм закашлялся
