голосом.
– Давай я тебе массаж сделаю… Всё, выключай ноут! Завтра будешь голову ломать, как спасти мир. А сегодня герой заслужил отдых… Закрой глаза и расслабься…
– Ева… – выдохнул Эрих, прикрывая веки.
– Тс-с-с-с, тебе сейчас это необходимо… – прошептала она.
Узкие ладошки вытворяли, что хотели: одна нырнула в горловину рубашки, лаская грудь и напряжённый пресс, вторая спустилась ещё ниже, сражаясь с ремнём на джинсах.
Ева от его близости рассудок теряла. Всё, что там, за пределами этой комнаты, утрачивало смысл, если он рядом.
Да, всё катится под откос… Но, пока он её обнимает, ничто в этом мире её напугать не сможет.
– Надо запереть дверь… – отголоски здравого смысла ещё пробивались сквозь дурман страсти.
– Уже… – шепнула она, целуя его в шею. – Закрыла уже… Э-э-э-рих…
– Что же ты делаешь? – чуть слышно простонал он в ответ. – Я же тебя сейчас… прямо на этом столе…
– Х-м-м, – вызывающе усмехнулась Вита, – а как это мы, действительно, твой стол вниманием обошли? Такой большой, гладкий, удобный…
– Чё-ё-ё-рт… – прорычал Эрих. – Иди ко мне!
Он развернулся вместе с креслом, сгрёб её к себе на колени, впиваясь жадно в губы, мгновенно стаскивая свободное хлопковое платье.
– Как же я люблю тебя! – шепнул он ей на ушко, вновь крутанулся в кресле, зажимая её между собственным телом и лаковой столешницей.
Сорвал бюстгальтер, до боли вонзаясь пальцами в упругие холмики груди, дразня тёмные ягодки сосков, обрисовывая проступающие под тонкой кожей рёбра, нетерпеливо ждал, пока она расстегнет его рубашку, чтобы прижаться к её нагому телу.
Откинувшись назад, упираясь спиной в крышку стола, она выгибалась дугой, собирая его поцелуи, обжигающие, словно перец чили. Забываясь в этих жадных ласках, уже не думала обо всех опасностях и бедах, обрушившихся так внезапно на их головы.
Под смуглой кожей вновь растекалось жидкой лавой золото, но сейчас даже это сияние, пугающее Еву до дрожи, не могло их остановить. Эрих лишь предусмотрительно перехватил её руки, опасно ощетинившиеся острыми коготками, завёл их Еве за спину – с одной стороны, лишая возможности дотянуться до него и снова изувечить, с другой, привлекая её к себе ещё ближе и теснее. Она откликнулась стоном на его нетерпеливые движения, прижимаясь бедрами, сливаясь в едином ритме, задыхаясь от восторга.
И пусть где-то там за пределами этой комнаты апокалипсис шествует по миру во всей своей пугающей красе, её личный конец света наступит в тот миг, когда она лишится возможности целовать эти губы и чувствовать прикосновение его рук.
Всё остальное можно преодолеть, пережить, вытерпеть. Всё остальное поправимо. Только бы он был рядом! Его любовь – вот это и есть её неуязвимость.
Стол и вправду оказался удобным и гладким. Пожалуй, даже чересчур гладким…
А вот
