сделаю всё, чтобы остаться с тобой навечно, – пообещала она, когда он нехотя оторвался от её губ.
Эрих неожиданно вздохнул.
– Надеюсь, что я тебя не подведу, – что-то в выражении его лица Еву насторожило, она потянулась и щёлкнула кнопкой ночника.
– То есть? – фыркнула она. – Не знаешь, насколько хватит твоей любви?
Он скривился от её слов.
– Не знаю, насколько хватит меня… Любить тебя я буду всегда. В этом я уверен абсолютно. Но, может быть, это не так уж и долго. Ева, у меня появились подозрения, что… моего проклятия больше нет. А ведь моё бессмертие это часть проклятия. Если я прав, то вполне возможно, что я уже не бессмертный.
Ева с минуту не могла произнести ни слова, просто смотрела на него и пыталась вспомнить, как нужно дышать. Наконец, вздох вернул способность думать и говорить.
– Но…
– Я больше не вижу её во сне… – перебил Эрих.
И прежде, чем Ева успела спросить, добавил тихо:
– Калли. Девочка из леса. Она больше мне не снится.
Эрих отвёл взгляд.
Опять эти тяжёлые, но неизбежные разговоры. Слишком важные вещи, чтобы о них молчать. Хотя… от важности приятными они, безусловно, не становятся.
– Я сам не понял, когда это произошло… – пожал он плечами. – Всё у нас так закрутилось. Все мысли были заняты тобой. И я даже не сообразил сначала. Думал, просто забыл, что видел ночью во сне. Но… когда несколько ночей подряд она не пришла…
Он вздохнул и продолжил, разъясняя:
– Калли снилась мне каждую ночь, сколько себя помню. Чаще всего… та кошмарная ночь Самайна. А иногда просто что-то тёмное, жуткое, но с её участием. Являлась, смотрела с укором, обвиняла, говорила разные гадости. А теперь – нет. Перестала. Совсем. Я пытался вспомнить, когда это случилось… И мне кажется, это после Питера. После той, последней ночи в Питере… Первой у нас с тобой. Я не знаю, какая тут связь с нами. С тобой. Но, мне кажется, именно тогда всё изменилось.
Он осмелился посмотреть в глаза – искал понимания, искал поддержки…
И нашёл.
Ева застыла камнем, слушая всё это, но никакого укора с её стороны он не уловил.
Да, вспоминать всё это ей не нравилось. Неприятно. Как черное пятно на белой скатерти. Да только, кто в этом мире без греха?
Она ведь уже выбрала. Уже всё решила.
Сейчас её больше волновало, чем все эти новые обстоятельства грозят Эриху. И она внимательно слушала его торопливые объяснения.
– Знаешь, мне пришло в голову, что в тот вечер… – он вздохнул, должно быть, вспомнив, что тогда случилось в питерской квартирке, – я всё тебе рассказал, и это сработало как исповедь. Я покаялся, ты простила. И в этом была такая сила, что проклятие меня отпустило.
– Но ведь ты говорил, что проклятие невозможно снять, – недоверчиво нахмурилась Ева.
Ей
