меня горло дерет от всех этих разговоров. Принеси мне еще бутылку горького эля, парень, прежде чем я сяду на лошадь.
Род молча принес ему эль и наполнил кружку с дружелюбным кивком.
Бизли, не собираясь больше говорить, потягивал эль. Быть может, подумал Род, он внимательно служает, чтобы понять, есть ли поблизости человеческие разумы, которые могли уловить телепатическую утечку разговора.
Когда Бизли вернул кружку, молча, по-соседски кивнул и встал, Род не смог удержаться от последнего вопроса, который задал свистящим шепотом. Бизли увел свой разум так далеко от предмета разговора вслух, что лишь уставился на Рода. Возможно, подумал Род, он просит меня говрить четко, потому что забыл, что я вообще неспособен говрить. Так оно и было. Бизли проскрипел очень хриплым голосом:
– В чем дело, парень? Не заставляй меня много говорить. От голоса у меня дерет горло, а моя честь внутри ноет.
– Что мне делать, сэр? Что мне делать?
– Господин и владелец Макбан, это ваша проблема. Я – не ты. Я не знаю.
– Но что бы вы сделали, сэр? Если бы были мной?
На мгновение взгляд голубых глаз Бизли задумчиво задержался на Подушечных холмах.
– Убрался бы с планеты. Убрался подальше. На сотню лет. Потом тот человек – он – умрет, и ты сможешь вернуться, свеженький, как только что расцветшая ромашка.
– Но как, сэр? Как мне это сделать?
Бизли потрепал его по плечу, одарил широкой молчаливой улыбкой, вставил ногу в стремя, запрыгнул в седло и посмотрел на Рода сверху вниз.
– Не знаю, сосед. Но все равно желаю тебе удачи. Я сделал больше, чем следовало. До свидания.
Он легко хлопнул лошадь раскрытой ладонью, выехал со двора и перешел на легкий галоп.
Род в одиночестве остался стоять в дверях.
Глава 4
Старые поломанные сокровища в щели
После отъезда Бизли Род потерянно бродил по ферме. Он скучал по деду, который был жив, пока длились три его первых детства, но умер, пока Род преодолевал четвертое условное детство в попытке исцелить свое телепатическое увечье. Он скучал даже по тетушке Марго, которая выбрала добровольный Уход в возрасте девятисот двух лет. Он мог спросить совета у многочисленных кузин и родственников; на ферме было два работника; он даже мог попытаться повидать саму мамусеньку Хиттон, потому что она когда-то была замужем за одним из его одиннадцатикратных двоюродных прадедов. Но сейчас он не хотел компании. Люди ничем не могли ему помочь. Почсек тоже был человеком. Подумать только, Пылкий Простак обзавелся властью! Род знал, что это только его битва.
Его собственная.
Что было его собственным прежде?
Даже его жизнь не принадлежала ему. Он помнил обрывки своих детств. У него даже остались смутные неприятные воспоминания о сезонах боли, когда его отправляли обратно в младенчество, не меняя размеров
