одну капсулу, но неожиданный визит принца Монако изменил его планы и пришлось принимать вторую. Для его возраста это была смертельно опасная доза. Холмс вынул из кармана маленький пакетик и аккуратно уложил в него флакон.
– Не стоит оставлять такую вещь на видном месте, Ватсон. Достаточно того, что бедняга умер из-за нее.
Спустя пять минут вернулся Ле Галль с молодым человеком в сутане. Это был тюремный священник, появившийся на крыльце особняка на рю де Фобур-Сент-Оноре как раз в тот момент, когда глава кабинета торопливо шагал мимо в сторону церкви Мадлен. Немного смущенный пышностью обстановки, молодой священник пробормотал положенные слова прощания над телом президента.
– А теперь, – велел Холмс Ле Галлю, – будьте любезны послать за доктором и сообщить мадам Фор о смерти мужа. Мы с коллегой выйдем через ворота на рю де Мариньи.
Растерянный и сраженный горем чиновник заверил нас, что какое бы вознаграждение мы ни потребовали, оно не покажется чрезмерно большим за предотвращение скандала, который, безусловно, привел бы к беспорядкам и кровопролитию. В этой ситуации парижские газеты не упустили бы случая раструбить на весь мир, что президента погубило коварство новоявленной Юдифи или Далилы, нанятой фанатичными сторонниками капитана Дрейфуса.
– Я не возьму никакой платы, – ответил Холмс. – За исключением сувенира на память о великом человеке.
– Все, что пожелаете, – продолжал настаивать Ле Галль.
С большой осторожностью мой друг взял со стола маленькую розовую шкатулку из севрского porcelaine tendre[28], изящную безделушку размером не более чем два на два дюйма.
– И это все? – спросил начальник кабинета, немного смущенный незначительностью подарка.
– Да, – бесстрастно подтвердил Холмс. – А теперь мы должны как можно скорее покинуть Париж и больше не вмешиваться в это дело.
Так все и вышло. В Париже были незначительные волнения, спровоцированные правой прессой, которая обвинила в убийстве президента дрейфусаров, но до революций и кровопролития дело не дошло. Смерть Феликса Фора опечалила лучшую часть его соотечественников, и похоронен он был с надлежащими его рангу почестями. Капитан Дрейфус по-прежнему оставался в тропическом аду Чертова острова. О Маргерит Стенель и «Тайной истории Франции времен Третьей республики» Холмс поклялся впредь никогда не вспоминать.
На следующий день мы покинули гостиницу «Лютеция». Как однажды признался Холмс, мы позволили мадам Стенель одурачить себя и впустую потратили время на споры с профессором Бертильоном. Хуже всего было то, что смерть президента Фора в объятиях молодой любовницы разрушила все надежды добиться оправдания для Дрейфуса. Холмс заявил, что у него остался единственный выход: отправиться в Берлин и встретиться с полковником Шварцкоппеном. Мой друг настолько отчаялся, что готов был вести переговоры хоть с самим кайзером, если бы удалось получить у него аудиенцию.
Мягкий фарфор (
