после полуночи 14 ноября 1909 года. Когда председатель мсье де Валль обращался к вершителям закона с обычным в таких случаях напутствием, в его голосе звучало странное беспокойство. Прежде он так не волновался. Суд удалился, а затем вернулся в ярко освещенный зал, чтобы снять с Маргерит Стенель все обвинения.
Эта история изменила мнение профессора Альфонса Бертильона о дактилоскопии. За два дня, оставшиеся до нашего отъезда из Парижа, он невероятно сблизился с Холмсом. Теперь они вспоминали свои прежние разногласия как веселое недоразумение и наперебой уверяли, что на самом деле никогда жестко не высказывались друг о друге, может быть, обмолвились случайно и были превратно поняты.
Мы вернулись в Лондон ночным паромом и прибыли с вокзала Чаринг-Кросс на Бейкер-стрит к обеду. Вечером, наблюдая, как Холмс проводит очередной опыт на покрытом пятнами столе, я решил обсудить события последних дней.
– Если вы правы в отношении Балинкура, Холмс…
– Я редко ошибаюсь в подобных вопросах, Ватсон, – ответил он, не поднимая головы.
– Этот человек подложил капсулу в склянку, которую мы нашли в Елисейском дворце…
– Несомненно.
Он нахмурился и взял небольшую щетку, чтобы очистить поверхность стола от белого порошка.
– В таком случае вовсе не страсть погубила мсье Фора, хотя, конечно же, она способствовала преступлению.
– Вполне вероятно.
– Балинкур, а может, кто-то другой узнал, что Фор намерен пересмотреть дело Дрейфуса. Это она его убедила.
– Полагаю, да, – пробормотал он, продолжая заниматься своим делом.
– И это действительно была капсула с быстродействующим ядом, спрятанная среди других.
Он обернулся ко мне с раздраженным выражением на лице.
– Надеюсь, вы не станете оспаривать мои выводы. После первого анализа, проведенного в Париже, я еще раз проверил результаты дома. В остальных капсулах находилось гомеопатическое средство кантарис. Его также называют «дьяволини». На самом деле этот препарат вовсе не увеличивает сексуальные возможности, не говоря уже о вреде, какой он приносит здоровью. Если эта капсула на что-то и влияет, то лишь на сознание человека.
Холмс вернулся к прерванному опыту.
– Значит, мы в конце концов доказали! – воскликнул я.
– Что именно, мой дорогой друг?
– Что президента Франции убили люди, опасавшиеся оправдания Дрейфуса!
– О да, – сказал детектив, как будто это была самая очевидная вещь на свете. – Ничего иного я и не предполагал. Однако вам не стоит упоминать об этом в своих замечательных рассказах, Ватсон. Давайте отложим этот разговор до завтра. Ваше творчество – тема, которая требует особого внимания.
Он достал из саквояжа тяжелый сверток и раскрыл его. Пачка подписанных конвертов рассыпалась по столу.
– Я должен сдержать свое обещание
