сочинил как-то иначе. Из размышлений его выводит злой Камский:
– Бред какой! Репетиций почти не было.
– Ты забыл, в какую сторону в трубу дуть? – злится Лимонин, оторванный от дум.
Камский ехидно демонстрирует, что с памятью у него все хорошо, выдувая нечто громкое и язвительное.
Лимонин решает, что пора сделать теоретический перерыв.
– Ребята, возьмите на себя ответственность…
– Спасибо, нам не надо, – тихо вставляет Варя.
– Что значит, не надо? – возмущается Лимонин. – Ответственность надо брать, пока молодой. Часики-то тикают.
– Дал бог ответственность – даст и композитора-идиота, – смеется Камский.
– Даст и кто-то пенделя сейчас некоторым выдувальщикам, – грозится Лимонин. – Я к тому, что это произведение масштабное, и с его помощью я планирую развернуть акцию. Это очень серьезно. Я хочу напомнить человечеству,что музыка позволяет нам жить – и жить хорошо, правильно, по совести…
Жорж готов ударить себя гитарой по лбу, но гитару жалко, и он держится. Варя все сильнее старается походить на тень от виолончели.
– Может, и лозунг подходящий у вас есть? – осторожно интересуется Камский.
– Ну, мало ли лозунгов на Руси Великой!
Камский унывает в ответ на эту сентенцию. А Жоржу, наоборот, смешно. Хорошо быть Жоржем. Варя молча водит пальцем по струнам. Дурак ваш Лимонин, как бы говорит она. И вы дураки, как бы говорит она. И я дура, как бы говорит она – палец неосторожно соскальзывает со струны, и кисть устало падает на колено.
– Есть вот – рок против наркотиков, – не успокаивается Лимонин. – Ну, и тут что-нибудь… Чтобы ясно было – музыканты очень даже, не то что там что-то как-то! Вот – святая Цецилия против насилия! Как?
– Против наЦилия, – смеется Жорж.
Все остро чувствуют: Цецилия, конечно, против, но вот эта музыка убедит слушателей в совершенно обратном. И как потом святую реабилитировать – неизвестно.
– Давайте еще попробуем, – говорит Витя.
Все еще пробуют.
Гитара удивленно спотыкается об экзотические сочетания звуков, виолончель тихо плачет, желая, чтобы ее прирезали смычком, труба сердито срывается то на рык, то на визг, удивляясь сама себе. Треугольник немного грустен, но в целом – на высоте.
Лимонин прислушивается принципиально к трубе. Все ближе подползая к Камскому, он все больше имеет, что ему сказать. И – вот оно.
– Играешь, как девчонка! – бесится Лимонин.
– Как Варвара? – с трепетом уточняет Камский.
– Ну, наверное, как Варвара… если бы она играла на трубе.
– Варвара играет на трубе, – усмехается Камский.
Варя мрачно глядит на складывающуюся реальность. Ну их всех.
– Надо же, – бормочет Лимонин. – На трубе играет… может, еще на чем она играет? На флейте с аккордеоном?
– И на флейте, – угрюмо отвечает Варя, – и на позвоночнике…
