но и очень нежным. Вот так у меня, Таня, первый раз в жизни было.
– А у меня ничего и ни с кем, – ответила Таня.
– Даже с Димой?
– Нет, ни разу. Как-то так вышло… Завидую тебе.
– Не завидуй, потому что не знаешь, что потом было.
Мне Норик как-то рассказал, что его спрятали в детдоме потому, что у них в Армении большая разборка была между их семьей и греческой.
– Что значит разборка? – не поняла Таня.
– Конфликт криминальный, понятно? Ты, Таня, совсем жизни не знаешь!
– Так вот, как раз через неделю после этого, за Нориком приехали и забрали его. А еще через три дня, эти твари бандитские, меня поймали, в сарай заволокли и там изнасиловали.
Таня в ужасе посмотрела на Соню. Ее лицо было похоже на маску, искаженную гримасой боли и ненависти.
– Трое их было. Я особенно и не сопротивлялась. Понимала, что бесполезно, не вырвусь, только хуже будет. В самые страшные минуты о Норике своем думала. Когда они меня наконец-то бросили и ушли, захотелось мне там же, на месте удавиться. Я веревку какую-то нашла, петлю-удавку сделала, на край стопки матов забралась. Все думаю, сейчас мои муки и закончатся. Тут меня такая ненависть обуяла.
– Что ж? – подумала. Я буду в земле лежать, а эти сволочи водку жрать и вспоминать, как надо мной глумились? Я им отомстила, Таня. Страшно отомстила. Недалеко от нас в войну окопы были. Бандюки эти, там лазили, оружие искали. В развалинах штаб их был. Я тайник, где они оружие прятали, нашла и гранату одну украла. Они там же, в развалинах, костер разводили, картошку пекли, еду ворованную на кухне жрали и вино пили. Когда никого не было, я туда пробралась и гранату эту в кострище, в золу закопала. Стала ждать, но долго не пришлось. День всего прошел, как рвануло. Только они костер развели, так бомба моя сработала. Пятерых наповал. Трех насильников моих и еще двоих из их банды.
Соня замолчала.
– Господи…, – прошептала Таня.
Она с ужасом во взгляде посмотрела на Соню.
– А следствие? – наконец вымолвила Таня.
– Приехала милиция, нашли их склад оружия, в том числе и гранаты, я ведь только одну стащила, и подумали, что эти сволочи по своей дурости сами подорвались. Потом на похоронах говорили, какими они замечательными ребятами были. Я слушала, вспоминала все и мне выть хотелось. Затем мы диктант написали, что нельзя брать в руки опасные предметы и на этом все дело и закончилось.
– Из…извини, меня Соня, я…, у меня, все-таки, в голове не укладывается то, что ты рассказала. Если называть вещи своими именами, то получается, что ты…– убийца! Это ведь закон их наказывать должен.
Соня медленно повернулась и посмотрела на Таню.
– Закон… Я, как только в детдом попала, сразу убедилась, какой у нас закон. Только меня травить начали, как я к учительнице пошла. Думала, защитит. Наивная. Она на меня посмотрела:
– Ты, конечно, права, Соня, – сказала, но у детей естественная реакция на безродных космополитов.
