ак её успокоить, какие слова найти, как изобразить достаточную степень жалости. Жалости во мне было совсем немного, мне, по этому поводу, было немножко стыдно, но куда больше меня беспокоило то, что совсем скоро Люба всхлипывать перестанет и потребует от меня поддержки и какого-то совета. А у меня кроме слов: «Вот дура», в голове ничего не было.
Между прочим, я Любу не раз предупреждала, причём давно. И даже говорила ей в откровенном разговоре, что она, на самом деле, дура. Что пора бы уже включить голову, в конце концов, ей давно не восемнадцать лет. А, простите, целых тридцать исполнилось два месяца назад. И уже пора бы начинать соображать и хоть как-то проявлять благоразумие. Не влюбляться до помутнения в глазах в первого встречного-поперечного.
Мы с Любой были практически ровесницами, я лишь на год постарше. Но порой мне казалось, что сестра бывшего мужа разумом осталась где-то в юности. Поэтому к своим тридцати годам так ни разу и не вышла замуж, не родила ребёнка, не устроила личную жизнь, хотя, казалось бы, все предпосылки к этому у неё были, и не единожды. А помимо предпосылок огромное, жгучее желание выйти замуж, найти своего единственного. Может быть, в этом самом желании Люба и усердствовала чрезмерно, чем всех потенциальных женихов и распугивала. Казалось бы, что вот, очередной претендент заглотил крючок, начинаются разговоры о свадьбе, о семье, Люба мчится в свадебный салон за платьем, влюблённые выбирают кольца, но проходит совсем немного времени, и жених вдруг самоустраняется из Любиной жизни. Вы не поверите, но каждые отношения золовки прерываются именно на этом моменте, и у неё уже скопилась коллекция купленных, но так и не пригодившихся свадебных колец. И она её зачем-то хранит, дорожит ею. По мне, так это смахивает на мазохизм. Я бы давно от всех подобных воспоминаний избавилась, взяла бы и выбросила. В конце концов, эти кольца несут в себе негативную энергетику, настрой на неудачу. Я хоть в такие вещи не особо верю, но хранить кольца и свадебные платья, которые не принесли счастья, считаю неправильным. Зачем смотреть на них и каждый раз расстраиваться? Нужно закрывать двери в прошлое, жить дальше, стараясь не оглядываться лишний раз. Только выводы из произошедшего не забывать делать. И Любе я всё это не раз говорила, но меня не слушали. Меня, вообще, всерьёз не воспринимали почему-то. Наверное, из-за моей внешности.
Внешность у меня примечательная. Кукольная. Огромные синие глаза, фарфоровая кожа, светлые волосы до плеч. И улыбаться я всегда умела. Вот только не подумайте, что я считаю доставшуюся мне красоту – везением. Когда-то считала, по молодости, да по глупости. А затем устала. Устала доказывать всем вокруг, что я могу ещё что-то, кроме как улыбаться и хлопать ресницами, что в моей голове тоже есть мысли, причём вполне себе серьезные и трезвые. Окружающие, особенно мужская половина, воспринимали меня, именно как куклу. Всем хотелось меня взять за руку, потрепать по щеке, а ещё лучше по коленке, и пообещать какую-нибудь глупость. На которую я, кстати, уже давно не ведусь, и в чистую любовь и вечную преданность не верю.
А вот Люба была моей полной противоположностью. Начиная с внешности и заканчивая жизненными установками и мыслями, что обретались в её голове. Люба была женщиной, как говорится, в самом соку. Совсем не походила на трогательное создание. Чуть полноватая брюнетка с красивыми формами, томным взглядом и алой помадой на губах. Мужчины её замечали, поначалу ели её полную грудь и округлые бедра глазами, вполуха слушая Любину болтовню, некоторые даже жениться хотели, на полном серьёзе, а затем что-то происходило, наверное, первый дурман сходил, они начинали прислушиваться к Любиному бесконечному щебетанию, и любовь куда-то улетучивалась. Бежали женихи от Любы с той же скоростью, с которой совсем недавно намеревались создать с ней семью.
Вообще-то, я не считала это справедливым. Люба была неплохой девчонкой, она добрая и заботливая, вот только любовь у неё какая-то слепая и удушающая. Думаю, именно это мужиков от неё, в итоге, и отпугивало. Никому не хотелось через какое-то время оказаться связанным по рукам и ногам, закормленным заботой и любовью, при этом, совершенно не понимая, что с этой самой любовью делать. Люба из тех женщин, что любят кидаться любимому на шею, не целовать на прощание или при встрече, а покрывать поцелуями все лицо, прихватывая шею и плечи. За любимого человека она цеплялась, плакала, если приходилось расставаться, психовала, если любимый задерживался на работе, а каждый упрек в свою сторону воспринимала, как настоящую трагедию и могла впасть в истерику. Пережить всё это было трудно, а мужчины и, вовсе, существа ранимые. И хотя говорят, что мечтают о женщине, которая будет их беззаветно любить, именно беззаветной, сумасшедшей любви и пугаются. С ней же нужно что-то делать, нести за эту самую любовь ответственность. Способны на это немногие, видимо, Люба такого человека ещё не встретила. Который силы её любви не испугался бы.
Точнее, это я считала, что она достойного мужчину ещё не встретила, возможно, я была предвзята, а, возможно, со стороны лучше видно, но Люба никак со мной по этому поводу не соглашалась. Отказывалась прислушиваться к словам и доводам. Ведь десять
