на пресвитериан, «партию богатых», и независимых индепендентов.
Independents считали, что не должно быть ни единой национальной церкви, ни всеобщей подати на содержание духовенства. Оно должно жить только за счет добровольных пожертвований верующих. Все общины должны пользоваться полной свободой, а школы – полностью избавлены от церковного давления.
Индепенденты требовали возвращения к раннему христианству и восстановления Царства Христа на земле, и их больше всего преследовал Яков Стюарт. Это были лучшие из пуритан, честные, глубоко верующие, неспособные идти на сделки с совестью, очень энергичные люди. В самом начале нашего бурного века они стали силой, с которой следовало считаться. Индепенденты говорили: «Лютер и Кальвин были великими светочами в свое время, но и они не проникли вполне в тайны Божественной Истины».
Мой отец, конечно, был пуританином, а я стал индепендентом, и никто у нас в 1615 году не знал, что в период нашей великой революции нам придется бороться не только с роялистами, но и нашими бывшими товарищами пресвитерианами, правившими Англией с 1640 по 1648 год.
К окончанию школы мне не надо было выбирать, где продолжить учебу. В Англии уже было огромное количество пуритан – сельских сквайров и деловых людей, которых стала интересовать политическая власть в государстве абсолютной монархии.
25 апреля, в день своего семнадцатилетия, я поступил в Sidney Sussex College соседнего Кембриджского университета, в котором успел проучиться только год.
Колледжем, который архиепископ Кентерберийский Лод со злобой называл рассадником пуританизма, руководил доктор Самуэль Уорд, в 1611 году участвовавший в переводе Библии на английский язык. Оба наших доктора, Бирд и Уард, были похожи как две капли воды. Ректор знал больше учителя, но говорил так же. Мы сидели в тогах и шапочках, учили латынь, мою любимую математику и историю, чтобы не забывать о суетности мира. Мне нравились битвы греческой и римской истории, которые я знал в подробностях.
Потом написали, что «Кромвель, в котором не было недостатка в предзнаменованиях его будущего величия, согласно наблюдениям наставника, был больше наклонен к действию, чем к размышлению». Благодаря удивительным учителям, моим призванием стала борьба, однако я всегда долго размышлял, прежде чем сделать решительный шаг.
Много лет спустя я писал своему старшему сыну: «Надо обращать внимание на деловую жизнь и понимать ее. Познакомься с историей, изучай математику и космографию. Они хороши, если ты только подчиняешься промыслу Божию. Они подготавливают к общественной службе, ради которой человек рождается на свет. Остерегайся бездеятельности и суетливости».
Я тоже был суетлив, хотя и в меру. Я был грешником, но Бог сжалился надо мной. Библия, этот удивительный перевод на родной язык, формировала речь и мысль нашей нации. В Кембридже свершилось мое перерождение, ибо вся жизнь человека есть одно тесное общение с Богом».
21 июня 1617 года, через день
