Но всё же, сына, в город, собрали и отправили учиться: «Пусть», – говорили, – В люди выйдет». И надо сказать, сын, надежды, оправдал. Окончил техникум, и попал, ещё в советское время, на литейный завод, по распределению. На заводе, прошёл путь от бригадира, до начальника цеха. На этом месте и застала, его, перестройка, а затем развал СССР. Некогда гремевший на весь союз завод приватизировали и распродали по отдельным цехам, в странные, девяностые годы. Продали и цех Собакина. Тут бы загрустить Ивану Васильевичу, но на его счастье, новые хозяева из Москвы, наняли его управляющим. Правда, теперь, завод, сталь с чугуном не лил, а плавил медь с алюминием. Собакин быстро освоился в новых условиях, но с должностью управляющего приобрёл две странности. Сначала он стал он частенько закладывать за воротник. Причём пил один, прямо на заводе. Когда заканчивался рабочий день, заходил в гараж, где стояла его старенькая «Нива», садился в машину и пил. Пил сильно. Через два часа, порядком набравшись. Выползал управляющий из своей норы и направлялся домой. Второй странностью стала привычка охотиться на несунов: «Я вас насквозь вижу! Все вы воры, пьяницы и тунеядцы», – говорил Собакин, помахивая пальцем перед лицом очередного провинившегося рабочего. Однажды Иван Васильевич положил возле проходной алюминиевую чушку в пересменок. И засев в кусты, стал ждать, кто из работяг позарится на брошенное богатство. Но рабочие, зная о чудачествах своего начальника, хватать алюминий не спешили. Проходили мимо, посмеиваясь. Пока, наконец, на улицу не вышел покурить старший смены охраны: «Ой, ё!» – ахнул охранник, увидев чушку, и почесал башку, но как только он схватил алюминиевую заготовку и потащил докладывать начальству о происшествии, из кустов раздался суровый голос Собакина: «Оставь! Не видишь, на живца ловлю!»
Но высшей точкой причуд Собакина, стал один случай. В этот день, Собакин, ещё с утра подошёл к начальнику охраны и доверительно сообщил: «Сегодня вынос будет. Есть информация. Будь на чеку, – начальник охраны вытянулся по струнке и запыхтел, кивая утвердительно головой, – Я, как стемнеет, в засаду пойду, а ты здесь, смотри, не прозевай». В восемь часов вечера, хорошо подвыпив, Иван Васильевич направился на охоту, с дипломатом в руках и с термосом под мышкой. Проходя через КПП, засадник с уже с трудом держался на ногах от выпитого. Несмотря на это, встретившись с начальником охраны на входе глазами, он подмигнул ему, мол смотри, не прозевай. Начальник охраны сурово насупился и хрюкнул в ответ, как бы говоря этим: «Не сомневайтесь господин управляющий, не подведу».
К одиннадцати вечера, когда летние сумерки спустились на землю, начальник охраны не выдержал: «Сколько же здесь торчать, не всю ночь же?» – спросил он сам себе. После чего попрощался с подчинёнными и засеменил на трамвайную остановку. Метров через сто, начальник охраны увидел, как идущие на смену рабочие, что-то обходят на дороге. Подойдя ближе и рассмотрев, что это было, он посветил фонариком в сторону, на обочину. Напротив, в густой траве, сидел в засаде управляющий.
– Добрый вечер, Иван Васильевич.
– Добрый, – сидя на корточках по шею в растительности, мрачно ответил Собакин.
– Как нашёл меня? Я что, плохо замаскировался? – начальник охраны посветил фонарём на то место, которое обходили рабочие.
– Вы чемоданчик свой, на дороге забыли.
Спасите наши души
Он открыл глаза. Вокруг темнота, – Ещё ночь, – подумал он. После чего медленно зевнул, попытался перевернуться и уткнулся во что-то острое, холодное металлическое, – Да что это? – удивлённо спросил он сам себя, – Что за ерунда? – изловчившись, он протянул конечность через плечо и ощупал препятствие, – Точно, арматура, – удостоверился он. Рядом что-то очень сильно загрохотало, на голову посыпалась грязь, камни, – Да что происходит? – ещё больше удивился он, отряхивая лицо. И тут же, всё вокруг содрогнулась, от мощного удара. Он подскочил, от удивления и страха, и ударился головой обо что-то сверху, хотя там точно, не должно было ничего быть. Застонав от боли, сжался в комок, одновременно схватившись за больное место. Почувствовал, течёт кровь. Через минуту, он вдруг вскрикнул про себя, – Да это же землетрясение! – холодной пот и дрожь охватили тело. Сердце в панике заколотило. Он в ужасе заметался во тьме, ища выход. Везде, на расстоянии метра были земля и камни, – Меня засыпало, – догадался он, – Спокойно приятель, спокойно, – уговаривал он себя, – Подумай, откуда здесь землетрясение? Просто авария какая-нибудь или война. Война! Неужели ядерная война? – сердце больно заныло, не выдерживая эмоционального напряжения, – Да какая собственно разница? Надо выбираться отсюда, а там видно будет. Так, первое, надо осмотреться, – он медленно ощупал всё вокруг, аккуратно ползая по свободному пространству. Бесполезно, всё было закрыто, – Что делать? Куда копать? Куда ползти? Отчаяние снова охватило его. Он медленно придвинулся к стене и облокотился спиной, вытянув измученные конечности, – Что же делать? – снова и снова спрашивал он себя. Но ответ не приходил в его голову. Он откинул голову назад, и впал в забытьё. Примерно через десять минут, он очнулся, почувствовав, как по его голове, что-то медленно стекает, облизал
