размеренной походкой, словно собирался положить ладони на ручки плуга и провести длинную и прямую борозду. Он подошел к Юргену и левой рукой мягко провел по его волосам, а правой резко и сильно ударил его в подбородок, подхватил обмякшее тело и заботливо опустил на землю.
– Глупый мальчишка.
Карл отдал команду: разгрести угли, один нож раскалить на костре, другой – в кипящую воду, рубашку разорвать на бинты, Юргена держать крепко. Потом он стал резать руку, оскалив зубы, в глазах горел азарт точной, страшной и необходимой работы. Юрген пришел в себя и закричал. Покричав писклявым голосом, он снова потерял сознание. Когда руку отрезали, кровь хлынула ручьем. Карл взял раскаленный нож из костра и приложил его к обрубку. Железо зашипело, от дыма и жуткого запаха графа стошнило.
– Он выживет?
Карл зло прошипел:
– Откуда мне знать, я же не врач.
Он перебинтовал обрубок.
– Откуда тебе было знать, что он умрет, если не…
Карл выпрямился.
– Рука у него совсем загноилась. – Он рассмеялся им в лицо. – Вы ведь уже с трудом переносили эту вонь. Вы хотели его бросить. Хотели оставить его здесь, на острове, – по-вашему, так было бы благороднее?
Снова в его глазах мелькнуло что-то особое, жестокое, холодное, презрительное, внушавшее другим беглецам страх. Когда он опустил оба ножа в кипящую воду и сказал, что через десять минут надо…
…только на вид, только как картинка, а закоченевшие руки и ноги так и не отогрелись. Потом большой красный шар поднялся немного выше, и наступил единственный приятный миг этого дня.
Радуйтесь! Этот миг скоротечен. Солнце потеряет свою багровую окраску, приобретет золотистый цвет. Скоро оно перестанет согревать тело и будет жечь его. Скоро вам придется обмотать голову тряпками так, что останутся только щелочки для глаз с воспаленными, набухшими, отяжелевшими веками. Скоро вокруг зароится мошкара, каждого облепит целая туча, которая будет сопровождать вас до тех пор, пока не наступит холодная ночь. Одежда не защитит вас, не защитят тряпки, которыми обмотана голова, не защитит обувь, и укусы мошкары будут не только чесаться, но и нестерпимо терзать вас, словно нарывы с сочащимся из них гноем.
Радуйтесь! Руки и ноги согрелись, и тундра наполняется запахами. Жалкие пятна мха, редкие цветы и клочки травы, карликовые сосенки – все это благоухает, дурманя голову и дразня обещанием. В этом запахе вы различаете запах родины, запах леса и пустоши, и запах чужого края, в котором растет незнакомая на вкус трава и распускаются невиданные прежде цветы.
В душах товарищей царит тоска по дому и тоска по дальним краям, и беглецы вздыхают, и вздохи их наполнены сладким томлением. Они потягиваются, сами себе удивляясь, потому что в студеную ночь и представить себе не могли, что руки и ноги еще смогут им служить, и усаживаются на землю. Гренадер распределяет жалкие припасы – пригоршню ягод, кусок
