зовут по номерам? Я с сомнением осмотрел двух Вратарей, подошедших к портальному парапету, и махнул рукой.
А ведь так все хорошо начиналось… Мы с Охотником сели на камень с видом на озадаченного Распорядителя. Отдыхаем, смотрим, как суетятся другие Вратари, изредка перекидываемся словами (ладно, я не замолкаю, а Хмур спускает неугодные ему разговоры на тормозах). Но нас постоянно прерывают вот такие вот архаровцы. Двое из ларца, одинаковых с лица.
– Обратитесь к Брату, – сказал я им. – Я его предупреждал.
И прикрепил одну из эманаций существа, которую считал ранее. Признаться, я этого бедолагу-Инструктора даже не знал. Просто увидел, запомнил внешность, характерные жесты. Этого хватило, чтобы составить эманационный слепок. Вот, к примеру, сейчас Вратари кивнули и поспешили к тому Брату, к которому я их направил. Надеюсь, Инструктор не будет ругаться. Одно ведь общее дело делаем. К тому же я даю возможность проявить его лидерские качества с лучшей стороны. Ведь так?
– Ты же его не предупреждал, – сказал Охотник, провожая взглядом «ходоков».
– Люблю сюрпризы. Нет, ну а чего они все как с цепи сорвались? «Седьмой то, Седьмой это…»
– Мне кажется, что иногда ты не можешь сопоставить одно с другим. Ты герой. И вместо того чтобы извлекать дивиденды из этой ситуации, пускаешь все на самотек. Вот скажи, каков твой дальнейший план действий?
– Не прям чтобы план, – я почесал значительно облысевшую после инициации голову. – Надо дождаться, пока Рис в себя придет. Потом мы соберем отступников, и тогда… – Я замялся всего на пару секунд, подбирая слова.
– И тогда ты что-нибудь сделаешь? – предположил Хмур-Охотник.
– А что? Я в экспромте очень даже хорош.
– Отличный план. Надёжный, как швейцарские часы. Ты самый безалаберный человек, которого я встречал. И что интереснее всего, твоя взбалмошность иногда тебя выручает.
– Очень часто, – поправил я его. – Есть такое понятие – кризисный управленец. Это про меня. И я не человек уже, а Вратарь.
– Сергей, взгляни на себя. Какой ты Вратарь?
Последовать его совету было невероятно сложно, поэтому я ограничился беглым осмотром рук и ног. Здоровенный Вратарь-Инструктор, даже доспехи новые дали. Красивые. Существо в полном расцвете сил, к тому же, теперь не самое последнее в Ядре.
– Обычный Вратарь, – пожал плечами я.
– Да конечно. Приказам не подчиняешься, а если делаешь то, что тебе сказали, то выходит все равно по-твоему. Как ни стараешься оставаться серьезным, а по итогу получается дичь. Ты больше человек, чем Вратарь. Просто признай это.
– Посмотри на себя: ты такой правильный, все делаешь честь по чести. А Инструкторами стали мы оба. Поэтому – если нет разницы, чего напрягаться?
– Ты спрашивал, почему я не рассказал о себе сразу.
Пришлось кивнуть. Собственно, это был мой первый вопрос там, у Ямы. Почему Охотник, смерть которого тяжело далась Сергею (а после полного восстановления памяти – читай, мне), не рассказал о себе сразу? Тогда он промолчал.
– Когда Вратарь только появляется в недрах Ядра, он представляет из себя сырую заготовку из неустоявшейся матрицы. Замечал, что Послушники более эмоциональны чем Вратари?
Собственно, на нечто подобное я и сам обратил внимание. Послушником у меня вообще матрицу рвало. Теперь же, несмотря на вернувшуюся личность в полном смысле этого слова, я был абсолютно спокоен. Как удав, которого вместо «егозы» наматывали на ограждение. Но все же не смог не съязвить:
– Скажи это Ворчуну. То-то он такой спокойный.
– Я сказал, что Послушники более эмоциональны. Но не говорил, что Инструкторы или Старшие Братья становятся черствыми. Здесь все индивидуально. И лучше уж быть Ворчуном, как ты его называешь, чем копить все в себе и превратиться в Молчуна. Так?
– Так, – спорить с Охотником было бесполезным занятием еще в прошлой жизни.
– Если ты не против, я продолжу. Послушники более эмоциональны, именно поэтому на некоторое время лишаются памяти.
– Вполне логично, – согласился я. – А то бы натворили тут делов.
– С каждой последующей инициацией память возвращается все больше, а эмоции убираются, – продолжал Охотник. – А вот теперь объясни, что было бы, расскажи я тебе, нестабильному, помнящему свое прошлое лишь по обрывкам воспоминаний, о себе.
Пришлось пожать плечами. Нет, Охотник всегда был сама разумность. И я, собственно, уже пожалел о своем вопросе. Только все не понимал, к чему он ведет. Хмур (а периодически, видя лицо Вратаря перед собой, я пользовался этим прозвищем) только указал на проходящего вдалеке Послушника. Самого обычного.
Но
