топоры у нас были не только без ручек, но и с отколотыми обухами, и вот эти, так называемые, топоры наставляли на отпиленный чурбан и тяжёлым поленом колотили по нему, в образовавшуюся щель вставляли деревянные клинья и так же поленьями их вбивали, пока чурбан не расколется.
Сначала пытались ударить поленом как можно сильней, но руки в плечах быстро устают и в конце уже просто опускали это полено без всяких усилий – не было сил, само полено уже с трудом поднимали. Часто можно было услышать, «твоя очередь колотить», «я только что колотил», «у меня руки уже не поднимаются» «а я радист, мне тяжёлое вообще нельзя поднимать, могу руки сорвать». Байка про «срыв руки» имеет месту быть, но только в том случае, если передача идёт ключом, а у нас вся работа идёт на датчике, нет мы, конечно, можем работать на ключе, но это скорее для себя, чтобы навык не потерять.
Очевидцы утверждают, что как то замполит предложил командиру заказать топоры, чтобы солдаты не мучились, на что командир ответил «зачем, чем тогда солдаты будут заниматься?» По его словам выходит, что если солдаты нормальными топорами быстро наколят дров, у них будет много свободного времени и они будут без дела шататься в казарме, по острову. Некая логика в этом есть, только он не учёл, что колкой дров занимаются солдаты первого года службы, а у них свободного времени, в принципе, не бывает. Конечно, могут послать и дедов, только толку от этого не будет, они, просто, зайдут в баню и будут там лежать-полёживать, а если кто из офицеров придёт с проверкой, то ещё на подходе они уже будут знать и станут показывать вид как они яростно колют дрова. Я их за это не осуждаю, они в своё время всё это прошли и если сейчас они гордо носят звание «арктический дед», значит прошли они это достойно.
Так уж случилось, но один из наших отрубил себе палец. Как? Как он мог это сделать? Я ещё понимаю, когда колют настоящим топором одной рукой, а второй поддерживают, но здесь то как он умудрился?
Всё это случилось перед обедом, прежде чем приступить к обеду, надо было сначала разнести обед на дедовский стол, а время на обед ограниченно, за нашим столом с забинтованной рукой сидел в одиночестве новоиспечённый инвалид.
– Своему то принесите, – сказал один из дедов. И нам пришлось ещё обслуживать и его. Наконец мы приступили к обеду, а наш беспалый уже своё всё схавал и послышалось его жалобное:
– Эшшо бы! – Мы сделали вид, что не слышали и продолжали есть. Тогда он уже погромче и слегка повернувшись в сторону дедов, чтобы и они услышали жалобно пропел:
– Эшшо-о бы!
– Вы что, глухие что ли? Неужели вам его не жалко?
Спорить с дедами было рискованно, но более смелый с нашего стола Лёха ответил:
– Он же себе не ногу отрубил – и тут же потише сказал беспалому, сидевшему напротив его, – слышь ты, урод, палец себе отрубил так дедом себя почувствовал?
В общем, наш инвалид так и остался без «эшшо бы».
После обеда мы подкрепившись, но с ноющими плечами вновь пошли колоть дрова, но теперь нас было на одного меньше.
С первой
