вероятность смерти Рин удваивается.
Но это Рин держала в тайне. Если наместник провинции Обезьяна узнает, что Катай ее якорь, он узнает и единственный способ, каким ее можно убить. А Рин не доверяла ни ему, ни Коалиции южан настолько, чтобы дать ему такой шанс.
– В Синегарде он изучал стратегию, – сказала Рин. – А не бой в пехоте.
Шень, похоже, это не убедило.
– У него есть меч, как и у всех остальных.
– Да, но его ум ценнее меча, – отрезала Рин, прекращая спор. Она кивнула в сторону Худлы: – Пора.
В ее вены хлынул адреналин. Стук сердца отдавался в ушах как мысленный отсчет времени до начала бойни. По периметру городка восемь пар глаз внимательно следили за Рин – восемь командиров эскадронов ждали на стратегических позициях, ждали появления огня.
И наконец Рин увидела шагающую по полю шеренгу мугенских войск. Это и была смена караула.
Она подняла левую руку и подала сигнал – тонкую струйку дыма, выжегшую воздух над ее головой и улетевшую прочь. На поля с севера и востока высыпали солдаты. Выступили из укрытий по берегам реки в долинах и лесах, словно полчища муравьев. Рин довольно наблюдала за ними. Даже если вдруг ее колонны окажутся слабее обороняющихся, мугенцы не поймут, с какой стороны отбиваться первым делом.
Она услышала сигнальный свист, указывающий на то, что все эскадроны заняли установленные позиции. Лейтенант Шень – на востоке. Лейтенант Лин – на севере.
Рин вела южную колонну.
Мугенцы оказались не готовы. Большинство солдат спали или собирались лечь. Они вылезали из шатров и казарм, пошатываясь и потирая глаза. Рин едва не засмеялась, увидев их лица, искаженные одинаковым ужасом, когда солдаты поняли, отчего в ночи стало так тепло.
Она подняла руки. За плечами развернулись крылья, поднимая ее над землей.
Катай как-то раз обвинил ее в излишней театральности, мол, она жертвует эффективностью ради зрелищности.
Какое это имеет значение? Нет смысла деликатничать, если все знают, кто она такая. А Рин хотелось, чтобы этот образ навеки запечатлелся под их веками, чтобы перед смертью все они увидели одну картину – спирку и ее бога.
Люди разбегались перед ней, как испуганные наседки. Кто-то даже пришел в себя настолько, что метнул меч в ее сторону. Этими людьми двигала паника, они не могли как следует прицелиться. Раскинув руки, Рин двинулась вперед, и куда бы она ни посмотрела, все пожирало пламя.
А потом раздались крики, и ее душа наполнилась ликованием.
Рин так долго ненавидела себя, свой огонь и своего бога. Но все это уже в прошлом. Теперь она приняла себя такой, как есть, и она себе нравилась. Рин нравилось, когда ею овладевают самые примитивные инстинкты. Она ими наслаждалась.
Ей больше не приходилось напрягаться, чтобы вызвать ярость. Достаточно было вспомнить трупы Голин-Нииса. Мертвецов в исследовательской лаборатории. Горящего на пирсе Алтана, кошмарный конец кошмарной жизни, на
