в лучшем случае у окна, откуда хотя бы поступал воздух. Сегодня был точно не мой день, это я поняла уже с утра, поэтому смиренно ехала, не держась за поручни, между высоким человеком справа и широким человеком слева. И просто ждала, когда объявят мою остановку.
– П’ивет, – где-то между толпой нашел меня знакомый дефект речи.
– Виталик? – подняла глаза, и сердце так «тык-тык-тык-тык» сделало.
Кассета в моей голове мотала пленку не так энергично, как хотелось бы, поэтому дни в числа не складывались и события пока восстанавливались не по порядку. Но сегодня был тот майский день, когда сердечко мое хрупкое защемило не только между высоким и широким, но и между «невероятно красивый» и «какие отвратительные усики».
Молодой нелепый мальчишка с вьетнамскими острыми скулами, с живой, непривлекательной вовсе мимикой, с тонкими губами и абсолютно очаровательной картавостью. Вот что-что, а фрагменты, сохранившиеся в подсознании, не дают стереть из головы то, что понравилось мне тогда, и то, что никогда бы не понравилось сейчас. Он был один из тех городских мальчишек, который по привычке таскал с собой горсть жареных соленых семечек в кармане кожаной куртки.
– Ты куда? – махнул в мою сторону, пробираясь через возмущенную бунтующую толпу прилипших друг к другу людей.
– Домой, – во рту пересохло, ладошки вспотели.
«В смысле?» – попыталась осечь себя влажными ладошками, но не вышло, волнение подкатывало к горлу.
– И я.
Навис сверху, оградив от высокого человека. Помолчали пару секунд, послушали гул толпы и звуки города из открытой форточки.
«Только тебя мне не хватало», – в голове током от проводов ударило, и троллейбус дернулся на светофоре. На пол кто-то кинул деньги. Случайно. Они эхом зазвенели в голове.
– Погода сегодня классная, – прищурил глазки-бусинки, поморщился и стал похож на финик. Симпатичный такой финик.
«Соберись, Демидова!» – дала себе установку, но установка не сработала.
– Ромашек много в этом году, – я правда не знаю, что говорить, когда в самое сердце смотрит один симпатичный сухофрукт.
– Да, ‘омашек много.
– Никогда не замечала.
– М-м-м.
Еще с пару секунд помолчали. Уже, казалось бы, все пуговицы на рубашке широкого рассмотрела.
– Что читаешь? – зацепилась взглядом за книгу под мышкой.
– За’убежка. Экзамен в с’еду. В с’еду «Динамо» еще иг’ает. Так неудобно поставили – не ‘азъехаться. Надо будет пе’вому сдать и бежать.
– Сдашь! Что ты, не читал Бальзака?
– Зачитал насме’ть.
Все-таки это невыносимо. Кто придумал, что с людьми, которые нравятся, надо разговаривать? Что по-другому нельзя, что ли? Не знаю, как там у вас, а у меня всё идет неправильно: эти нелепые фразы, слова неудачно подобранные, и зачем-то надо постоянно
