рчание ручья, что струился в малиннике на дне балки.
– Какие будут распоряжения? – спросил водитель.
– Машину поставьте в орешнике и замаскируйте хорошенько, – повторил он уже отданное распоряжение и прибавил: – Ждите меня здесь. Я пойду в медсанбат.
По извилистой тропинке Боцманов спустился в балку, напился из ручья студёной воды, огляделся и прислушался.
«Не ошиблись ли мы с шофером? Не сбились ли с пути? Та ли это балка?» – засомневался он, поскольку никаких признаков расположения крупного подразделения не было заметно.
Сдвинув вперёд висевший у бедра планшет и достав из него топографическую карту, испещрённую условными знаками тактической обстановки, определил, что медсанбат должен находиться где-то рядом.
Но лишь тогда, когда прошёл ещё несколько десятков метров, послышались голоса.
– И к чему эта вся работу? – ворчал один. – Существует конвенция, по которой запрещено вести огонь по медицинским подразделениям, по госпиталям. Не маскировать медсанбат надо, а как раз наоборот – красные кресты выставить, чтоб издалека виднелись, что б знал враг: здесь раненые.
Ворчуну резко ответили:
– Конвенция, говоришь?! А ты уверен, что фашисты будут соблюдать эту твою конвенцию, а не пошлют её подальше?
Голос показался Боцманову очень знакомым.
– А как же?! Как же это могут послать?
– В Испании они ни с правилами ведения войны не считались. Бомбили полковые медпункты, а уж если удавалось захватить их, сразу добивали раненых. Прав Гусев, что заставил нас поработать. Теперь медсанбат с воздуха не увидать.
Боцманов сделал ещё несколько шагов, и перед ним открылась поляна, на которой выстроился длинный ряд четырёхмачтовых палаток, тщательно замаскированных ветвями деревьев. На одной из них висела табличка: «Приёмно-эвакуационное отделение»
«Миша Гулякин, – сразу узнал Боцманов невысокого юношу в белом халате, стоявшего у входа. – Он приёмно-сортировочным взводом командует».
– Верно говорите о маскировке, Гулякин, очень верно, – поздоровавшись, сказал бригадный врач. – Маскировка необходима и нам, медикам. И после паузы прибавил: – Мне нужен командир батальона. Где он?
– Гусев в штабе. Это вон там, за изгибом балки, – указал Гулякин.
Едва оборудовали приёмно-эвакуационное отделение, окрестности заполнились звуками ружейно-пулемётной стрельбы, доносившейся с переднего края обороны, что проходил в нескольких километрах к югу от леса.
Прибежал Гусев. Он быстро, но придирчиво осмотрел палатку, прошёл по приёмно-сортировочной площадке, затем, пытливо глядя в глаза Гулякину, спросил:
– Миша, всё готово?
– Так точно, товарищ командир батальона, – уверенно ответил Михаил Гулякин.
– Смотри, у тебя участок – из самых ответственных. Надеюсь на тебя!
– Постараюсь оправдать! – с юношеским задором ответил Гулякин.
Гусев кивнул и сказал:
– Пойду, проверю остальные подразделения. Скоро начнут поступать раненые.
И точно: через несколько минут с дороги донёсся шум двигателя санитарного автомобиля.
– По местам, товарищи, – негромко, но властно скомандовал Гулякин. – Работать спокойно, не волноваться.
Санитары принесли первые носилки, осторожно поставили на стол.
– Артериальное кровотечение, жгут на бедре, – вслух прочитал фельдшер записку, приколотую к карману гимнастёрки.
– Время наложения жгута? – спросил Гулякин.
Фельдшер сообщил.
– Срочно в операционную, – распорядился Гулякин. – Чья очередь?
Следующий вошёл сам.
– Ранение мягких тканей плеча, – сообщил фельдшер. – Кровотечение остановлено, повязка наложена.
– Кто оказывал помощь? – задал вопрос Гулякин.
– Санинструктор.
Гулякин внимательно осмотрел повязку и покачал головой:
– Повязка наложена плохо. Немедленно в перевязочную.
Отдал распоряжение и, повернувшись к столу, склонился над очередным бойцом.
– Смертельное ранение в живот… Безнадёжен, – в голосе фельдшера слышались нотки растерянности.
– Ввести анестезирующий раствор. Направить в госпитальный взвод, – распорядился Гулякин и бросил строгий взгляд на фельдшера: – Раненый в сознании. Нужно думать, прежде чем говорить.
