в сарай скрипнула. Щелкнул выключатель. Одна лампочка одиноко висела под потолком. Его верная подруга. Свет в конце дня, который должен был закончиться развертыванием подарков и улыбкой Майкла. Джон хотел знать, что происходит в доме, но в тоже время боялся, что схватится за нож. И кого он пронзит? Себя или отца, став ни кем иным как убийцей. Станет ли его жизнь тогда лучше? Джон не знал. Он сел на пол среди коробок и обхватил ноги руками, зарывшись в коленки лицом.
«Почему так просто было прыгнуть в воду, а остаться в доме – нет?»
Джон пнул первую попавшуюся коробку, вымещая на куске картона всю накопившуюся злость. На отца. На свою бесхребетность и на мир в целом. Коробка задела другую, из которой вывалилось барахло. Здесь были виниловые пластинки Джорджа Фейма и Криса Фарлоу. Журнал Тайм за апрель 1966 года с пометкой «Свингующий Лоднон». Модная обложка и старый фотоаппарат, сделанный в шестидесятых. По потертой обложке Джон узнал старый фотоальбом прадеда, и рука неподневольно потянулась к нему. На пожелтевших страницах были черно-белые и цветные фотографии. На всех них прадед улыбался в модных нарядах и толпой друзей. Их всего было пятеро, но для Джона это казалось целой кавалерией. С такой поддержкой не страшно было шататься по улицам, сидеть в заброшенных домах и играть в покер.
Карты, девушки и качественный британский соул2 были неотъемлемой частью жизни прадеда. Свобода и сила. Стойкость и качество. Джон хотел бы быть сейчас там, чтобы хватило смелости уйти дальше, чем старый сарай на заднем дворе. Чтобы перестать объяснять маме, что так жить нельзя. Трястись каждый раз, когда поворачивается ключ в замке и слышится папин баритон с клубившимися изо рта вонючими парами. Джон взял в руки фотоаппарат, желая забыться, слушая соул со «своими» дружками. Пальцы крепко сжали единственного свидетеля жизненных побед прадеда, который покинул дом и никогда не жалел об этом.
– Хочу жить в твое время… Без всего этого дерьма, и радоваться жизни. Надоело… Все надоело… Хочу быть тобой черт возьми!
Лампочка потухла, и послышался гром. Сарай затрясло, будто землетрясение угрожало всему городу. Джон поднялся на ноги быстрее, чем щелкнул выключателем. Свет исчез. Парнишка выглянул в сад. Небо было ясным. Ни одного облачка. Окно на втором этаже горело мягким светом. Это была комната родителей. Значит, концерт не закончен. Можно сегодня не ждать, что теплая кровать согреет ночью одеялом. Джон вновь щелкнул выключателем. На этот раз лампочка зажглась.
– И что это было?
Вопрос остался без ответа. Джон и не заметил, как его трясет. Страх никуда не исчез, а только усиливался. Он вновь посмотрел на окно. Свет погас.
«Надо вернуться… Что с мамой?»
Джон рефлекторно сунул фотоаппарат в средний карман толстовки, забыв, что он до сих пор у него в руке. Кеды шуршали по идеальному газону в сторону дома. Возвращаться было еще сложнее, чем убегать. Предательство душило туго натянутым галстуком, который Джон никогда не носил и не собирался. Дверь
Со́ул – наиболее эмоционально-прочувствованное, «душевное» направление популярной музыки в 60-х годах.
