злой гений подгадал как раз к окончанию сеанса, когда мне меньше всего хотелось бы его видеть. Женщина возмущенно заявляет:
– Ну, знаете, это уж слишком! Дайте ему прийти в себя.
Они сговорились на двадцати минутах. Присев на край кушетки, доктор накрывает мою руку своей, изображая сострадание.
– Вам пришлось несладко, я вижу. Что вы испытали во сне?
– Разложение. Жуткий запах, когда мясо сгнивает настолько, что начинает отделяться от костей. Но еще более неприятное ощущение – множественное движение внутри тебя. Копошение червей. При этом не чувствуешь ни зуда, ни холода. В сущности, даже не понимаешь, то ли ты превращаешься в них, то ли они в тебя.
– Насколько реальным все это выглядело?
– Это не выглядело, это было реально.
– Почему вы так думаете?
– Сны такими не бывают! – убежденно заявляю я.
Она грустно улыбается.
– Откуда вам знать?
Возможно, она тоже однажды обкурилась фимиамом, а может быть, и не однажды, но только боль в ее глазах настоящая, и я поневоле начинаю сочувствовать несчастной женщине, ум которой находится в разладе с сердцем. Но обострившееся после пробуждения чутье подсказывает, что она мне не союзница, а значит, ни одному ее слову верить нельзя. Как бы в подтверждение этой мысли, она небрежно задает вопрос:
– У вас не возникло желание исповедаться?
– Мне не в чем каяться! – обрываю ее, понимая, что тайна исповеди, скорее всего, не будет соблюдена.
– Это не моя задача, отпускать вам грехи, – спокойно парирует психотерапевт. – Я уже добилась успеха, потому что если у вас даже и был суицидальный синдром – а я в этом далеко не уверена, – то теперь вам вряд ли захочется наложить на себя руки.
– Мне и раньше не хотелось! – признаюсь я. – Просто у моего облеченного властью друга богатая фантазия.
– Он человек неприятный, – замечает доктор, – но находится при исполнении, и с этим вам следует считаться.
– А вам?
Она снисходительно улыбается.
– Существует врачебная этика, и он об этом знает. Но и я понимаю, что на преступления этика не распространяется. Поэтому я позволю ему вас допросить, но только в моем присутствии. Здесь я решаю, как поступить. В конце концов, это не частная лавочка, а филиал известной клиники.
У доктора есть свой кабинет, где преследующий меня человек и вознамерился провести допрос. Но ему не повезло с самого начала, поскольку женщина недвусмысленно заявила, что в таком состоянии пациента допрашивать можно только очень деликатно.
– Никаких проблем! – галантно соглашается грузный мужчина. – Но тогда я лучше допрошу его в отделении.
– Не тратьте напрасно время! – вмешиваюсь я. – Мне нечего сказать.
– Поглядим. Меня уверили, что после сеанса ты некоторое время будешь нормальным.
