на алрих.
Тот таращился совсем не туда.
И вот тут меня начал прихватывать знакомый озноб опасности.
По правую сторону от водянницы в сотне шагов от неё показалась ещё одна замороженная фигура. На этот раз – точно мужская, вполне прилично одетая, в истрёпанном шерстяном платье морского покроя, водянник стоял, широко расставив ноги и опершись на трость, как будто не покидал палубы своего адмиральского галеона.
И как же это мы дошли до жизни такой, что молчащие начали явственно сбиваться в ватаги. Такого даже при живом Додте не было, что уж говорить про нынешние времена, когда на весь континент Средины поди только эти двое из всего мерзкого племени и осталось.
Да, незадача.
Я бы сказал, что надобно теперь, не дожидаясь встречной агрессии, бежать к лошадям и уходить, покуда дают.
Хвала Иторе, до сих пор они по какой-то особливой причине не нападали, так что не будем Её гневить, воспользуемся случаем спокойно унести отсюда ноги.
Хотя погодите.
– Лхот’Ша, дунно-тха, что-то не сходится.
Кочевен в ответ что-то нечленораздельное каркнул.
– Не это додтово отродье спалило северян.
Старик лишь коротко кивнул. Кривой его палец указывал куда-то налево, гораздо дальше, чем были от нас два водянника.
Ещё одна фигура. Чёрная, вся покрытая сажей. Но тоже отчётливо живая. В отличие от незадачливой пятёрки дикарей.
Огневица, рабыня Истраты-Вседержительницы, чтоб её трон морские черти на уде вертели.
Оно и логично. Будь тут одни водянники, откуда следы огня поверх ледяной лужи в круге погубленных северян.
Все трое продолжали пялиться.
– Больше никого не видишь?
Лхот’Ша нервно хмыкнул.
– Тебе мало, сынок?
Да уж куда там мало.
– Как мы отсюда будем выбираться?
– Я бы сказал, что на лошадях, но, в отличие от нас двоих, их даже палить не придётся, просто встанут со страха и край.
– По крайней мере, мы теперь знаем, что случилось с разведчиками.
Лхот’Ша вопросительно на меня покосился.
– Если здесь творится такое, пропажа пары дюжин харудов вместе с лошадьми и пожитками уже особых вопросов не вызывает.
Алрих в ответ снова грязно выругался, но потом взял себя в руки:
– Надо сообщить Конклаву.
И то правда. Уйти мы отсюда уже наверняка не уйдём, даже если я солью всю свои два круга жизни на Песнь, но вот это невероятное зрелище, что мы сейчас наблюдали, явно стоило тех усилий.
– Отправим птицу?
– Где ты её тут возьмёшь.
Да уж, я повертел головой, весна, для перелётных рано, а для морских – слишком далеко от Океана. Да и что им тут делать.
Вот попали так попали.
И ведь
