ви́дении того, что́ есть Русская Зарубежная Церковь и какова ее роль в отношении России и остального мира.
В отношении того, что названо термином «охранительство», ви́дение наших духовных руководителей оставалось неизменным.[10] Но три или даже четыре поколения русских родились и выросли в отрыве от Родины, и это не могло не влиять на изменения в нашем отношении к России, в нашем восприятии самих себя.
Настоящий этап истории РПЦЗ призывает нас к серьезному, творческому и превыше всего – духовному подходу к преодолению жизненных трудностей.
Ви́дение духовными руководителями значения РПЦЗ
Отгремели последние залпы Гражданской войны. В 1921 году в Сербии состоялся I Всезарубежный Собор архиереев, клириков и мирян. С этого момента на затянувшиеся десятилетия эмигрантской жизни ви́дение нашими духовными руководителями значения Русской Зарубежной Церкви определялось постоянным обращением их взора к России. Как сказал наш нынешний Первоиерарх, Высокопреосвященнейший Митрополит Лавр: «Все зарубежные святители в изгнании всегда жили надеждой на возвращение в Россию, на Родину…»[11] Послание Русского Заграничного Собора 1921 года христолюбивому воинству гласило: «Верим, что восстанет Русь в славе своей…», и также: «И в изгнании мы все поняли, что такое была Земля Русская».[12] Не без влияния митрополита Антония Собор 1921 года принял резолюцию, в которой призывал к восстановлению монархии, дома Романовых.[13] В то время это вызвало обвинения в «политиканстве», и митрополиту Антонию пришлось в прессе объяснять духовное значение этого акта.[14] Наши архипастыри и духовные писатели постоянно возвращались к теме отречения русского народа от православного царя.
Зарубежная Церковь видела себя как оплот духовного возрождения России. Революции 1917 года были поняты в эсхатологическом ключе: Церковь была лишена защиты Удерживающего, но обрела духовную свободу в пустыне (Апок. 12, 6) инославного и иноверного мира. После 1927 года иерархи РПЦЗ все определеннее видят себя возглавителями единственной законной преемницы дореволюционной Церкви, не скомпрометировавшей себя уступками духу мира.[15]
Все поняли, что́ они потеряли в Земле Русской. Но только немногие осознавали, почему это произошло. Большинство долгое время искало причину вне себя. Взрослые и дети винили во всем большевиков.[16] Святой Иоанн Шанхайский, характеризуя в своем докладе II Всезарубежному Собору 1938 года духовное состояние русской эмиграции, говорил о том душевном переломе, который привел значительную часть эмиграции в Церковь.[17]
Но на этом не окончился процесс ломки. Надмение ума и другие страсти привели к церковным расколам и ослаблению Зарубежной Церкви как силы, которая, под водительством митрополита Антония, способствовала освобождению из тюрьмы патриарха Тихона. Уменьшается стадо, но усиливается сознание того, что РПЦЗ являет в Русской Церкви
Всеволод (Филипьев), инок. Охранительство: сборник статей. М.: Паломник, 2004. Термин «охранительство» встречается в трудах архимандрита Константина (Зайцева).
Лавр, Митрополит Восточно-Американский и Нью-Йоркский. Беседа для «Русского Вестника», 16 марта 2004 г. / Вел инок Всеволод (Филипьев) // Церковное слово [Журнал Австралийско-Новозеландской епархии]. 2004. № 3. С. 6.
Никон (Рклицкий), архиеп. Жизнеописание Блаженнейшего Антония, митрополита Киевского и Галицкого. Изд. Северо-Американской и Канадской епархии. 1960. Т. VI. С. 14.
Там же. С. 28.
Там же. С. 34 («Церковность или политика?»).
Аверкий (Таушев), архиеп. Слова и речи. Т. I. Джорданвилль, 1975. С. 263.
Петрушева Л. И. (сост.). Дети русской эмиграции. М.: Терра, 1997.
«Архиепископ Иоанн (Максимович): Архипастырь, молитвенник, подвижник». Сан-Франциско: Издательство Западно-Американской епархии РПЦЗ, 1991. С. 198.
