узнать Кто есть кто,
узнать То-Чего-Нельзя-Узнать.
БУДЬТЕ СЧАСТЛИВЫ
Мир исчезнет… Был он или не был?
Но из уст Кого-не-знал-никто
Потечёт Невиданная Небыль,
И узнает каждый, кто есть кто.
Предисловие
Знакомясь с произведениями Юрия Мамлеева, мы открываем для себя обширный пласт мировоззренческих концепций, отображающих привычный нам внешний мир в контексте изощрённого философского поиска. Все произведения этого автора роднят некие общие черты; через рассказы, романы, философские работы проходят незримые лучи запредельного. В игре этих лучей и нам, читателям и почитателям, порой удаётся отчетливо обнаружить отблески сущностного света.
Первый такой луч, базовый и основополагающий – это Последняя доктрина[1]. Абсолют и… Бездна – за пределами Абсолюта, Бездна того, чего нет, Бездна некоего Полнейшего Отсутствия, но при этом своим несуществованием она оказывает столь мощное влияние на всеобщую вечность Абсолюта, что в какой-то момент сама становится как бы стимулом, порождающей силой Первого. Бездна для Абсолюта есть полная противоположность; всякому сущему в Абсолюте противопоставляется отсутствие всякого существования Бездны. С другой стороны, имеется ситуация «Я», не некоего условно-неопределенного частного «я» индивида, но Высшего Я, которое способно в поиске самореализации в Абсолюте обнаружить себя на грани Бездны и, глядя в неё, увидеть невозможность продолжения «падения», поскольку за пределами этой грани уже лишь тотальное, безвозвратное полное мистическое растворение, несуществование. При этом разумеется, что Бездна собственно всегда доступна нам для контакта в нашем мире, и имеют связь с ней те, у кого активизируется особый орган восприятия, «глаз в Бездну». Дойдя до предела падения, отразив свою внутреннюю пустоту в немыслимых гранях запредельного, Высшее Я, стоя на пороге Бездны, обретает своё спасение, оборачивается, наконец, к Первоисточнику Всеединства и, очищенное, отныне уже стремится лишь к Творцу. Или же, напротив, решается бросить вызов Последнему и ринуться в Бездну, рискуя полным самоуничтожением в порыве бесконечной тоски по самобытию, по абсолютной, абстрактной свободе.
Ситуация Последней доктрины находит своё продолжение и развитие в другом творческом луче, в России Вечной. Здесь Юрий Мамлеев предлагает совершенно новое, необычное осмысление высшего предназначения России, её бытия как отдельной реальности, немыслимо и невероятно проявленной в мире нашей повседневности. В этой сфере опыта обретают себя души тех, кто нацелил свой порыв в беспредельность. Но это не просто сообщество мнимых сталкеров, это – именно то положение, где грань между Абсолютом и Бездной находит свое метавоплощение. Своего рода пограничная территория, в которой рано или поздно субъективно или/и объективно осознают себя участники этого мира. Россия Вечная – далеко не утопия, где всё устроено положительно правильно, абстрактно рационально, для равного счастья неких «всех», и, конечно, это не мир деструкции и коррупции. Россия Вечная наполнена иным, никак не зависящим от материи бытием. Присутствие здесь грани Бездны предает особую сущностность всякому проявлению, постоянная близость «чистого небытия» при этом полностью скомпенсирована наличием неразрывной, непосредственной связи с Абсолютом. Возникает триединство: Абсолют, Бездна и Россия Вечная, связующая их.
Обе эти доктрины лежат в основе всех прочих произведений Юрия Мамлеева. Собственно, прежде всего он известен в мире как автор художественных произведений, рассказов, романов. В этом ряду мы имеем массу замечательнейших и глубочайших примеров. Всякий, кто как-то читал эти произведения, сразу отреагирует на слово «мамлеевщина» – этот термин прочно утвердился за особым взглядом на реальность, присущему автору. Квинтэссенцию этого художественного стиля мы находим, в частности, в романе «Шатуны». Тут мы оказываемся в жутковатой ситуации, которая складывается вокруг главных героев повествования в контексте их поиска потустороннего. Фёдор Соннов, олицетворяющий существо из Бездны, преследует главных героев романа («метафизических», как он сам их называет) с целью их онтологического уничтожения: так проявляется реакция Бездны на исходящий от «метафизических» духовный импульс свободы. Путь субъективного, внутреннего поиска приводит их к ощущению близости полного, тотального самоуничтожения; но тут загорается их вера в собственное бессмертное, неуничтожимое самобытие, и эта вера останавливает руку губителя, посланника запредельного, который несёт неумолимую кару потустороннего дерзающим, но неспособным.
Похожие ноты звучат и в других художественных произведениях автора, помимо разворачивающегося процесса становления героев мы наблюдаем целую серию сюжетов, участниками которых становятся сами «сущности Бездны». В примитивно-коммунальных занырах нашей привычной реальности
