а в отношениях к миру и людям. Мы, я сужу по себе и по его друзьям, стареем, нас больше заботят семейные проблемы, наши дети. А отца Нафанаила беспокоят проблемы кого угодно, только не его собственные.
Помню, как навещал его в гастроэнтерологическом отделении областной больницы. Он обрадовался моему приходу, стал было расспрашивать о новостях, но поговорить по-хорошему, не отвлекаясь, нам не удалось. Постоянные звонки: «Батюшка! Мы узнали, что вы в больнице, – а как же быть с тем, о чем я вас просила?» И начинается разговор про чужие болячки, лекарства, о том, где добыть денег на операцию такому-то. Отец Нафанаил то и дело сам кому-то перезванивает, просит какого-то врача принять такого-то больного. У кого-то, тысячу раз извиняясь, просит денег еще для кого-то, ему наверняка даже не знакомого.
Болезнь моего друга в глазах звонящих – просто досадная помеха тому, чтобы батюшка как можно раньше решил их проблему. Прощаясь, мы обнимаемся, и на выходе он сует мне в руку целый список имен:
– Так некстати заболел. Уж не сочти за труд, на литургии помолись об этих людях, им очень нужна молитвенная поддержка.
– Батюшка, а сам что? Ты же монах, твоя молитва куда как выше.
– Когда я еще в храм попаду? Да и какой я монах? – отмахивается отец Нафанаил. – Настоящие монахи постоянно пребывают в созерцании своих грехов и плачут о них. А я, ты же видишь, совсем осуетился.
Всякий раз, когда отца игумена переводят с одного места служения на другое, вместе с ним едет и его старый школьный товарищ Лешка. В свое время Алексей, как и многие наши соотечественники, с огромными сумками в руках рванул за кордон в поисках счастья и дешевого ширпотреба. В этом поиске судьба забросила его аж в Южную Корею. Забросила и оставила на десять лет по приговору тамошнего суда. Лешка страсть как не любит говорить на эту тему, особенно о том, что он там натворил, зато однажды рассказал мне о корейской тюрьме.
Камеры там по большей части одиночки, мебель самая обычная, дверь зарешечена. Что-то наподобие тюрем, какие мы привыкли видеть в американских фильмах. Но восточные люди изменили бы себе, если бы не привнесли в тюремную жизнь некий свой непередаваемый восточный колорит. Все окна из камер смотрят во внутренний двор. Во дворе, в самом центре, стоял эшафот с виселицей. И хотя он не помнит ни одного случая публичной казни, веревку на виселице регулярно меняют и периодически проверяют механизм, при помощи которого открывается люк под ногами осужденного. Всякий раз, когда человеку хочется посмотреть на небо, перед его глазами постоянно маячит развевающаяся на ветру веревка.
Кран, из которого можно пить воду, устроен очень оригинально. Какой-то корейский шутник придумал разместить его прямо в унитазе. Причем так низко, что для того, чтобы попить или умыться, голову приходилось засовывать чуть ли не в унитаз. В душевую не водили, и помыться из-под такого крана тоже невозможно. Вентиляция работает плохо, специально или нет – непонятно. Зато через некоторое время
