работенки.
Барышня сообщила, что госпожа приглашает нашу мать к себе для разговору и просит прибыть завтра же поутру. Видно, от свалившихся невзгод мать моя окончательно перепугалась, вздумала, будто госпожа недовольна ее работой, и со слезами на глазах принялась сказывать о горькой судьбе и прочее и прочее. Барышня же поспешила прервать эти совершенно до нее не касающиеся причитания, ибо ее дело передать послание да еще кое-что. Тут уж мы все навострили уши – какое еще "кое-что"? Спустя мгновение барышня извлекла из кармана несколько монет и протянула матери. Мать с недоверием смотрела на деньги и не решалась взять. Впрочем, колебалась не слишком долго. Когда все было сказано и передано, барышня споро покинула нашу комнатушку, а у нас впереди была тревожная бессонная ночь. Что могло понадобиться г-же И-ской? И с чего вдруг эти деньги?
Не буду тянуть да размазывать. Не для какой-нибудь там интриги, в конце концов, эти записки и начинались. Дело с г-жой И-ской заключалось в следующем: моя мать действительно брала у нее какую-то черную работенку, а барыня эта, жена небезызвестного в Петербурге юриста и мецената Валентина Сергеевича И-ского, еженедельно давала себе труд общаться с экономкой и выспрашивала ту последнюю, кто да почему к ним ходит. И вот экономка эта рассказала своей барыне жалкую историю моей матери. Вот г-жа И-ская и решила принять в ней участие и не позволить всему семейству погибнуть от голоду да холоду.
На следующий день, с раннего утра моя мать отправилась к г-же И-ской. Мы же с Дарьей остались дома и, кажется, за все время, что нашей матери не было дома, ни разу не слезли с лавки, все глазели на дверь да не смели шелохнуться. Наконец, вернулась мать. Со слезами радости на глазах. Г-жа И-ская давала ей место прачки в собственном доме, с кровом и столом. Эта дама, следуя примеру мужа, решила совершать благодеяния в самом передовом смысле этого действия. Она предпочитала давать голодному удочку, а не рыбу.
Нельзя сказать, что с того дня мы зажили счастливо, однако угроза голодной смерти пропала, что вселило в нас добрую надежду. Не обошлось и без некоторого мистицизма. Поскольку события эти случились в канун Рождества, я, со свойственной всем детям наивностью, увидел во всем этом длань Господнюю и уверовал. Ненадолго, впрочем…
Итак, мы переехали в господский дом, получили крышу над головой и довольно сытные харчи. Но тем дело не кончилось. За скромным семейным обедом г-жа И-ская рассказала мужу о своем поступке. Тот, думается, неслыханно воодушевился, узнав о такой гражданской сознательности супруги, смешанной с христианским состраданием, и решил, в свою очередь, вмешаться в судьбу нашего семейства. В частности, в мою. У супругов И-ских был сын Миша, мой ровесник. По хилости здоровья обучался он на дому, что несказанно расстраивало Валентина Сергеевича, который искренне полагал, что ребенку необходимо общение со сверстниками. Мысль, конечно, неглупая, но сдается мне, что к Мише неприменимая. Уж очень апатичен был и нервозен этот мальчик.
