курс университета был нелегким – с утра студенты резали трупы, а по вечерам штудировали, фармакологию. В начале 1881 года медицина отнимала у Антона гораздо больше времени, чем литература. В еженедельниках к начинающему автору несколько охладели: «Стрекоза», отказывая ему, не стеснялась в выражениях, а ее редактор Василевский заявил напрямик: «Не расцвев – увядаете. Очень жаль». На поиски более благосклонного печатного органа ушло полгода. В популярные издания начала вмешиваться политика. Цензура в том году стала столь суровой, что журналы, в которых Антон напечатал свои первые вещи, оказались под угрозой закрытия. Журнал «Свет и тени» был приостановлен на полгода из-за рисунка на обложке, изображавшего виселицу, сооруженную из перьев и чернильниц. Надпись под ним гласила: «Наше оружие. Для разрешения насущных вопросов».
У публики отпало настроение шутить. К весне атмосфера стала еще более гнетущей. Первого марта в Петербурге народовольцы убили императора Александра II. По городу прокатилась волна арестов, а перед послами иностранных держав устроили варварский спектакль: виновные были казнены на виселице пьяным палачом. Московских профессоров, призвавших Александра III отсрочить исполнение смертного приговора, лишили места. И хотя царская семья была убеждена, что Бог покарал Александра II за прелюбодеяние и подрыв самодержавия, это не облегчило участи заговорщиков. Александр III, солдафон по натуре и поклонник Бахуса, сделал блюстителем нравов своего наставника, прокурора Священного синода Победоносцева. Последний считался интеллектуалом – он взял на себя смелость наставлять Достоевского в его работе над «Братьями Карамазовыми». Он держался взглядов, что государство существует лишь для того, чтобы приготовлять граждан к загробной жизни, а необузданная пресса, по его мнению, нисколько не помогала спасению души. Число фискалов умножилось многократно. Анисим Петров, приехавший к Чеховым на месяц из Таганрога, похоже, следовал указаниям свыше[56].
Студенчество заволновалось. По воспоминаниям Николая Коробова, Антон «активного участия в общественной и политической жизни студенчества не принимал». Однако по поводу антисемитизма он высказался открыто. Когда его бывший одноклассник Соломон Крамарев, жалуясь на притеснение евреев в университете Харькова, написал ему: «Жидов бьют теперь всюду и везде, отчего не нарадуются сердца таких христиан, как ты, например»[57], Антон выразил ему горячую поддержку: «Приезжай учиться и поучать в Москву: таганрожцам счастливится в Москве. <…> Биконсфильдов, Ротшильдов и Крамаревых не бьют и не будут бить. <…> Когда в Харькове будут тебя бить, напиши мне: я приеду. Люблю бить вашего брата-эксплуататора».
Той же весной Антон утвердил себя главой семьи, строго выговорив Александру за пьянство и семейные склоки: «„Быть пьяным“ не значит иметь право срать другому на голову». Напечатать ничего не удалось – возможно, он был занят своей первой (из уцелевших) пьесой – громоздкой
ОР. 331 55 21. Письма Анисима (Онисима) Петрова А. П. Чехову. Чехов лишь раз использовал имя Анисим в своих сочинениях, окрестив так малограмотного и явно тронутого умом взяточника-полицейского в повести «В овраге» (1899).
ОР. 331 48 49. Письма С. Крамарева А. П. Чехову. 1881–1904.
