горячечным буратиной держаться следует спокойно, но строго. Не подкармливай бред – он и улетучится. Со временем. А если не улетучится, так карусель ошибки эскулапские выправит.
Майнц обернулся к Алёшке, сказал с расстановкой:
– Еще что подобное услышу – бить буду. И больно.
Угроза эта была пустая, конечно. Куда там Майнцу, хилому и рассыпающемуся, побить новехонького Алёшку.
– Лев Давидыч… – завел было Алёшка свою пластинку заново, но под недобрым взглядом Майнца сник.
В наступившей тишине Майнц услышал наконец: слева, в метре, шипит-шумит пар за стеной, тихонько сочится из ржавой трубы. И уже зная наверное, где искать, разглядел. Вот она, дверка, спряталась.
Через каморочку техническую метровскую знал Майнц дорогу к новому тоннелю – узкому, оставшемуся от строителей Подземи. Делали второпях, тоннель забили под завязку строительным мусором, да и забыли. Через завал этот Майнц опять знал тропку. За годы она осыпалась, запаршивела, но, несколько разгребя, перебрались в другой тоннель. Был это, по сути, технический этаж нижнего города, нулевой. Как раз над первым, значит.
Первый подземный этаж – все одно что погост. Сюда свозят мертвецов со всей Подземи, прежде чем отправить их в город. Смешно выходит: жили наверху, мертвецов в землю складывали. Теперь вот наоборот.
На первом этаже, погостовом, из мертвецов непокойников делают.
Стать непокойником просто. Сперва, понятно, нужно умереть. И тогда тебя, обездвиженного, немого, приносят на погост – к медикам то есть. Лежишь ты в коридоре или в палате – это как повезет. Смотришь в потолок, если глаза открыты. В себя, если закрыты. Чувствуешь, как медленно, по капле истончается разум, мутнеет сознание. Обычно стараются мертвяков не передерживать, но всякое бывает. Иной раз в самый последний момент придет за тобой эскулап. Эскулапа тоже можно понять. У него рабочий день ненормированный.
Сразу после укола электры всяк по-разному себя ведет. Какие смирно ждут этапа, другие с ума свинчивают – тем смирительную рубашку и в карцер. Не со зла, для порядка. Раньше после укола в общую палату складывали на сутки – пока Электра с организмом замирится. Сейчас, говорят, не допускают такого гуманизма. Дело отлажено, дозы подобраны, рука набита. А в результате все чаще случаются такие вот Алёшки с горящими глазами.
Если после укола мертвец кажется спокойным – не верь. Значит, все бури он переживает внутри себя. Электра впивается в упыряющийся организм, встряхивает его, словно стальными нитями окутывает мозг и пускает электрический ток.
Заряда этого хватит на месяц, а дальше электра станет мертвой, как и сам непокойник. Тут уж его ведут на карусель – заряжать новой Электрой.
– Облетев Землю в корабле-спутнике, я увидел, как прекрасна наша планета. Люди, будем хранить и приумножать эту красоту, а не разрушать ее! – голос доносится откуда-то издалека, словно бы по радио.
И другой голос, казенный,
