прошлым летом. Восемьдесят семь страниц вызубрены и сыграны с непревзойденным совершенством. Бывают концерты, отыгранные хорошо и встреченные овациями, а есть и такие, на которых музыка звучит на выходящем за рамки обычного восприятия уровне. Ради таких невероятных выступлений он и живет.
В тот вечер на лужайке оркестр был чем-то большим, чем просто кавер-группой для Брамса. Оркестранты были открытым каналом, наполняющим музыку жизнью, и Ричард чувствовал ту исступленную энергетическую связь между его душой, душами других музыкантов, душами зрителей, собравшихся на лужайке, и душой нот. У него никогда не получалось внятно описать уравнение или эту алхимическую реакцию. Выразить магию музыки Брамса языком – все равно что измерить скорость света деревянной школьной линейкой.
Играя только левой рукой, Ричард закрывает глаза, чтобы не видеть другую, неподвижную, омертвевшую руку, и это оторванное от всего психофизическое исполнение доставляет ему хоть и совсем недолгое, но все-таки удовольствие. Но затем он начинает раскачиваться всем телом вперед-назад – стойкая привычка, за которую его ругали многие преподаватели: мол, она отвлекает или же говорит о недостатке дисциплины, – и нечаянно сбрасывает правую руку с клавиатуры. Мертвая рука болтается как плеть, напоминая спущенный якорь, тянет вниз и болит. Похоже, опять вывих.
Он использует это. Боль в Первой симфонии Брамса, ее глубину, ощущение тоски, потери, воинственность мятежной первой части, заставляющие думать о войне, представлять себя идущим в бой. Тревожащая сольная партия левой руки. Сиротливое воспоминание мелодии, проигрывающейся у него в голове. Агонизирующая боль в плече. Потеря правой руки.
Ему хватает смелости задаться вопросом, какую часть себя он потеряет в следующий раз. Его интуиция и логика сходятся во мнении.
Вторую руку.
Ричард испускает вопль и со всей оставшейся в его левой руке силой бьет по клавишам. Звуки мелодии, хранящейся в памяти, от него ускользают, и сейчас он слышит только то, что звучит в реальности, вибрации, порожденные молоточками, войлоком, струнами и голосовыми связками, тишина вместо партии правой руки ощущается смертью, утратой истинной любви, горьким завершением отношений, разводом.
Кажется, будто он снова переживает свой развод. Ричард поднимает левую руку высоко над клавиатурой и замирает, обрывая исполнение как раз перед крещендо в первой части, тяжелый стук его сердца отдается в плече, и во внезапно наступившей тишине – его незаконченная песня, его прерванная жизнь. Он сжимает левую руку в кулак и со всей силы, как будто в уличной драке, колотит по клавишам и рыдает, снова преданный и убитый горем.
Глава 5
В Университете Чикаго семейные выходные. Грейс настаивала, что Карине вовсе не обязательно приезжать. Мол, в студенческом городке Карина уже побывала. В прошлом году они накупили в университетском магазине свитшотов, футболок, наклеек на бампер
