пальцами наложил на сердце крестное знамение.
Открыл глаза, и увидел, что не во сне явился к нему этот слепящий свет. Подсвеченные голубым, словно фосфоресцирующей краской окрашенные ветви сосен качались у него над головой и дождевые струи блестели в резавших лесную тьму тонких лучах.
И ещё услышал Любанин тихий рокот автомобильного двигателя, приглушенный треск ломающихся сучьев, шорох и чьи-то негромкие голоса.
На душе у него сразу стало муторно и тревожно. То, что добрый человек в такую пору, в такую погоду и в такую глухомань не заберётся, было очевидно.
А ночные гости забрались. Стало быть, случилось в его жизни самое неприятное, что только может произойти в жизни бродяги: наткнулся он н лихих людей, да в недобрый час.
Судя голосам, лихих было… как минимум… несколько… Трое, вроде? Или?
И приехали они…
Любанин осторожно перевернулся на живот, натянул на голову удачно (с учётом сложившихся обстоятельств) вымазанный грязью пиджак, подполз тихонько к раю ложбины и приподнял голову.
«Матушка дорогая! Незабвенная!»
То, что увидел он заставило забыть его на долгий миг и о машине, на которой приехали нежданные гости, и о самих гостях и даже об угрожающей ему опасности. Зрелище странное, страшное и одновременно сказочно-прекрасное завладело его внимание. Да что вниманием, самим разумом завладело, опасной властью подчиняя себе.
В сиянии, показавшимся неземным, у самого края леса, не более, чем в трёх шагах от него стояла, закутавшись в искрящуюся чёрную накидку, женщина фантастической красоты.
Её бледное, с тонкими, удивительно гармоничными чертами лицо словно соткано было из молочного речного тумана, а глаза, тёмные и печальные, выведены тонкой кистью флорентийского мастера. Тёмные, тонкие локоны выбивались из-под украшенного золотистой тесьмой края небрежно наброшенного на голову капюшона.
Любанин, словно заворожённый, смотрел на дивную эту, неведомо какими судьбами оказавшуюся на краю леса женщину, не в силах отвести от неё взгляд.
И показалось ему, что женщина эта, лунная богиня, смотрит на него, прямо на него. Смотрит, не отводя взгляд. И печальны глаза её, и будто даже слёзы в них, и потому хрустальных отблеск виден в них.
И, забыв обо всём, обо всём… Чёрт, об опасности даже забыв, захотел он вдруг встать, подойти к ней, к этой неземной, невероятной, волшебными чарами сотворённой красавице, и…
Что сделать? А что бы он мог сделать? Ну, это… Успокоить как-то. Сказать… Не печалься, дескать. О чём плакать тебе, такой красивой? О чём горевать? И ещё…
«Что за нелёгкая занесла её сюда? Может…»
Капли с насквозь пропитанного водой ворота стекли на лоб.
«…Её привезли сюда насильно? Эти вот…»
Чёрная тень прошла по стволу дерева.
Хрип, пыхтение.
Любанин слегка скосил глаза и увидел, как четверо кряжистых мужиков…
