узрел эту юную красавицу, ничем не уступающей по красоте невесте хозяина. Он сразу влюбился в это нежное, божественное создание, словно её родители были не земляне. Никогда ранее он не испытывал подобного чувства, хотя встречал много в своей жизни девушек и женщин.
– Она станет твоей женой, – услыхал он в себе божественных голос, – выбери момент, подойди к ней и назови своё имя.
Иосиф изумился такому. Никогда ранее он не слышал этого голоса. Но виду не подал. С нахлынувшим было волнением, справился быстро и приступил наблюдать за происходящим, изредка, незаметно поглядывая на смуглую, темноглазую красавицу.
Мария ещё тяжело переживала утрату человека, который мог бы стать самым дорогим для неё человеком. Когда она увидела Иисуса Миху мёртвым, лежащим в луже крови, чуть не лишилась рассудка. Но судьба готовила ей иное и распорядилась по-своему. Конечно, подлые деяния Пандоры оставили на её сердце глубокий шрам. Но жизнь продолжалась, и в ней необходимо проживать всё то, что начертано Богом.
«Очень даже вовремя, что этого Пандору отправили подальше из Иерусалима. Дай то бог, чтобы он оставался там подольше. Может статься, что в дальних краях найдёт себе утешение», – размышляла она, углубившись в свои мысли. И тут к ней подошёл уже немолодой мужчина с загорелым лицом и довольно крепкими руками. Мария видит, как он волнуется. На лбу появились мелкие бисеринки пота. Приложив руку к груди, произнёс:
– Прошу прощения за беспокойство. Меня звать Иосиф. Я строил этот дом и был приглашён хозяином. А как зовут вас?
– Меня? – волнуясь, переспросила она. – Меня звать Марией. Я подруга Мариам. Потому нахожусь здесь.
Девушки всегда красивы молодостью. Но Мария выгодно отличалась красотой от других женщин, которых было немало в зале.
– Вы прекрасны, Мария! Иных слов у меня нет.
– Ну что вы, Иосиф, – зардевшись, отвечала она и нашла выход: – Пора за стол.
Это был большой праздник, вобравший в себя два радостных события: брачный пир и новый мир. Но традиции сказывались. Иосиф Кайофа согласился прийти на свадьбу дочери после того, как Корнелий лично сам пришёл к нему в третий раз и сказал, что «не покинет храма, пока тот не даст согласия». Скрипя сердцем, отец согласился. Но, увидев за столом Иосифа, спросил у своего зятя:
– Что здесь делает этот человек из Галилеи?
Иудеи считали тех третьесортными людьми и не любили с ними общаться. За долгую жизнь Иосиф Кайофа уже пересекался со знатным строителем и тот был ему знаком.
– Этот гость уважаем мною. Он построил этот дом, и я пригласил его.
Смолчал Первосвященник, ругаться не стал.
Присел на лавку поодаль от дочери и лишь иногда искоса посматривал в её сторону. Родительские чувства не денешь никуда, сильнее оказались религиозных. Сказать, что Иосиф был ортодоксальным иудеем и идеальным священником, нельзя. Водились за ним кое-какие мирские грешки. Потому, будучи
