к нам.
– Уходи, – шёпотом закричала она. – Мне он ничего не сделает, но будет только хуже.
– Я тебя ему не отдам!
Я схватил её за руку и утащил в какую-то аллею.
Вечер был испорчен. Выждав, когда, по моим расчётам, Тимур мог уехать, мы расстались холодно.
Руководство Форума составило программу развлечений, чтобы у гостей осталось обаяние от пребывания в обновляющемся крае. В программу входила посадка саженцев кедра во дворе новенькой школы, по методу незаметного, крестьянского вида, защитника лесов. Утром отвезли в школу-дворец – гордость города. Раздали белые перчатки и лопаты. Ямки были готовы, и в них уже лежали саженцы. Под руководством воспрянувшего защитника лесов мы прикопали саженцы. Это мыслилось как возрождение традиции субботников. Наш писатель счастливо суетился возле одетых в нарядную форму учеников, раздавал им свою голубую книжку об их удивительном крае.
Потом, согласно программе, повезли на праздник дня МВД, где нас приветствовали фанфарами. Увидели небольшое представление: плотные ряды омоновцев с закрытыми, как у рыцарей, лицами в шлемах, с дубинками оттесняли от местного Белого дома демонстрантов, жгущих машины и бьющих стекла. Омоновцы вежливо брали их под руки и предупредительно уводили в автозаки.
Наверное, желая показать в сравнении настоящую глубину патриотизма и ничтожность нападок оппозиционеров (или Светлана упросила Тимура, замминистра?), делегации были отправлены на автобусах в места Сталинградской битвы.
Яркое солнце за окнами автобуса породнило нас в общей радости. Как точен солнца жар в окно автобуса для сотворенья близости души! И мир уже становится не глобусом – иным в ресницах радужно дрожит.
Я сидел рядом с моей Беатриче. С другой стороны уселся замминистра, Тимур, хотя руководство ехало в автомобилях впереди. Светлана, чувствуя его дыхание, отчуждённо отодвигалась от него, и он не смотрел на неё. Лишь изредка энергично комментировал увиденное за окном.
От качки автобуса мы со Светланой наваливались друг на друга, и я, имитируя сдерживание, оказывался чуть ли не в её объятиях. Она дурачилась, пела дурным голосом, а я незаметно держал ладонь на её голом колене, пользуясь тем, что она отвлеклась, и она не снимала руку. Замминистра изредка косился на нас.
Она показала в окне на широкую излучину реки.
– Вот здесь плыли ладьи Степана Разина. Говорят, здесь он бросил в воду персидскую княжну. А вон утёс, где Степан думал свою думу о народном счастье. Есть на Во-о-лге утёс… Я там бывала. Странное чувство на его вершине, где ветер шевелит ковыль. О чём он думал? Наверняка, не о награбленном. Народ хочет видеть его таким, а не убийцей.
– Ну, ну, – сказал замминистра. Оказывается, прислушивался к нам. – Это не там было.
Она не отвечала. Мы покачивались, прижимаясь друг к другу.
Ехали долго, несколько часов, вдоль великой реки. Олег читал из книги нашего писателя с тёплой надписью автора, приглашая насладиться своим восторгом.
– «Крольчиха Краля отчего-то упала замертво… Отыскав чёрный холм земли,
