а рассчитался с водителем хрустящей ассигнацией и отпустил его обратно в город. Уезжать отсюда в ближайшие дни он не планировал. С жадным любопытством поглядел на герб Назаровых, представляющий собой варяжскую форму щита. Тот был однотонного светло-зеленого цвета с рубином в обрамлении золотой свастики посредине. Точно такой же родовой знак висел на шее молодого человека в виде кулона. Герб, хорошо видно, недавно обновили. Краска сияла чистотой, а металлические части искрились эмалью. Ворота тоже выкрашены, только черным заводским лаком. На верхних столбах-опорах торчат две камеры. Свежая асфальтовая дорога для транспорта ведет к особняку. Для пешеходов сбоку тянется дорожка, выложенная ребристой плиткой. Вокруг ни души. А взгляд цепляется за идеальную чистоту и пустоту на территории поместья. Побитая первыми осенними заморозками трава тщательно проглажена граблями, проплешины засыпаны свежим речным песком.
Никита осмотрелся и нашел на левом столбе кнопку вызова. Надавил на нее и встал так, чтобы следящий за камерами человек мог видеть его лицо. Внезапно замок щелкнул, створки ворот дрогнули и начали отходить в сторону. Где-то зажужжали сервоприводы. Усмехнувшись, он протиснулся между створками, не дожидаясь, когда они окончательно разойдутся, и пошел по дорожке в сторону двухэтажного особняка. Невольно замедлил шаг, с возрастающим волнением озираясь вокруг. Ведь это было его родовое гнездо, в котором жила мама, куда он сам вернулся из далекого странствия. Да, Никита себя считал настоящим путешественником, уже забывшим, как выглядит родной дом.
Он уже подходил к парадному крыльцу особняка, пережившего недавно капитальный ремонт фасадной части, когда навстречу ему высыпало несколько человек. Это были две женщины среднего возраста в форменной одежде горничных, молодая девушка с подносом, на котором стояла хрустальная чарка с водкой и аппетитной горкой высился свежеиспеченный каравай с солонкой; рядом с ними топтался прижатый старостью к земле седой мужчина. Он с волнением и жадным любопытством смотрел на приближающегося Никиту и сжимал в руках клюку. Девушка со вспыхнувшим румянцем на щеках шагнула навстречу гостю и сделала легкий поклон.
– Добро пожаловать домой, молодой барин! – певуче произнесла она. – Изволь хлеб-соль!
Никита с удовольствием посмотрел на миловидное личико девушки, на ее конопатый носик и выбеленные солнцем волосы. Сбросив дорожную сумку на землю, он протянул руку к рюмке и глубоко вздохнул. Водку он пробовал лишь однажды, еще с Елисеевым и Костей Краусе, и не сказать, что напиток пришелся ему по душе. Но традиция требовала жертв. Опрокинув в себя стопку, сделал усилие, чтобы не морщиться, отломил от пышного каравая кусок, макнул в соль. Закуска не ахти, но помогла справиться с огненным валом в пищеводе. Женщины утирали слезы, но ничего не говорили. Старик подошел ближе, цапнул Никиту за рукав куртки.
– Ну, вот и дождался нового хозяина, – просипел он и неожиданно приложился к левой руке Никиты сухими губами. Никита ошеломленно смотрел на его плешивую макушку и с трудом сообразил, что с ним разговаривает Сашка – верный управляющий прадеда.
– Где он? – раздался громовой голос с крыльца.
Женщины разошлись в стороны, и Никита увидел патриарха. Вживую тот производил впечатление мощного, волевого человека, пустившего корни глубоко в землю, и никакие бури и катаклизмы не могли поколебать его и склонить набок. Лицо испещрено морщинами, гладко выбритый волевой подбородок придает окончательную несокрушимость. Человек-скала. Уверенно спустившись, он отодвинул Сашку в сторону, обхватил Никиту за плечи, внимательно посмотрел в его глаза. Молчание затянулось.
– В мать, – выдал свой вердикт патриарх. – Наша кровь. Здравствуй, сынок. Добро пожаловать домой.
Он притянул к себе Никиту и крепко обнял его; что-то подозрительно защипало в глазах парня, грозясь вылиться соленой слезой. Хотелось разрыдаться и смочить дорогую ткань пиджака деда, но сдержаться было необходимо. Потом, без лишних свидетелей его слабости…
– Ну, все, все, – дед прекрасно читал эмоции юноши и не стал усугублять ситуацию. Голос его погрубел. – Давай я тебя познакомлю. Алена – служащая по контракту, – он тыкнул пальцем в улыбавшуюся девушку. – Мои-то старушки уже не успевают за хозяйством, приходится подстраховываться.
Он усмехнулся, глядя на двух женщин. Те нисколько не обиделись, а одна из них кокетливо произнесла:
– Скажете тоже, Анатолий Архипович, – старухи! Да мы еще Аленке фору дадим!
– Ага. Это Лизавета, – тут же указующий перст переместился на говорливую женщину. – Она здесь старшая по дому. А рядом стоит и глазки строит – Мария. Главная по кухне. Сашку ты, наверное, признал?
– Догадался, – честно ответил Никита. – У тебя такое огромное поместье, а людей раз-два и обчелся. Нехорошо.
Старший Назаров захохотал и похлопал Никиту по спине.
– Пошли в дом, сынок! Вот теперь и будешь сам решать, что делать с родовым
