дальше. Финансовый вопрос был для Алексея Константиновича очень актуален, потому что пенсии изобретателю явно не хватало для жизни, а вместе с ним в двухкомнатной хрущёвке жили ещё двое по сути иждивенцев – жена, которая всю жизнь проработала рядовой лаборанткой, а потому и пенсию получала мизерную, и дочь-инвалид. Я это знал.
Посопев с минуту, Мурашкин вдруг спросил:
– А про какую статью ты говорил?
Я встал, сходил в кабинет и вернулся с распечаткой статьи, переданной мне Готлибом. АКМ долго её читал, шевеля толстыми губами и изредка крякая от возмущения. Прочитав, швырнул статью на пустое блюдо и сказал:
– Что вытворяют, сволочи! Это мой-то «Водопад» барахло? Нет, ты прав, Николаша, ехать надо. Только… – АКМ поскрёб лысину. – Только с деньгами у меня сейчас не густо. Правильнее будет сказать – нет их у меня.
– Двести долларов, – объявил я сумму его гонорара.
– Две-е-ести? – скривился пенсионер-изобретатель.
– Двести чистыми, – поспешно уточнил я. – Дорога в оба конца, проживание в двухместном номере самой лучшей гостиницы города Клима, трёхразовая кормёжка в ресторане – всё за счёт фирмы. Ну, и как я сказал – двести на карман.
– Ну, так-то ещё куда ни шло. Когда выезжаем?
– Сегодня в одиннадцать десять вечера по местному времени. На поезде. Билет на вас уже заказан. Номер в гостинице забронирован.
АКМ посмотрел на меня оценивающе.
– Далеко пойдёшь, Николаша, – покачал он круглой лобастой коротко стриженой головой. – Высоко поднимешься.
– Да нет. Вряд ли. Не хочу я слишком высоко подниматься. Больно падать. Уж лучше я здесь, рядышком с вами, дорогой Алексей Константинович. Так век и скоротаем вместе. При взаимовыгодном сотрудничестве.
3
В этом ресторанчике мы с Викой ужинаем чаще всего. Мне он нравится. Нравится лишённой помпезности и показухи строгой лаконичностью обстановки, уютом и тихой ненавязчивой живой музыкой. Иногда здесь поют, но чаще просто играют. Два парня играют на гитарах современные композиции и классическую музыку. Иногда они играют вдвоём, иногда по очереди. Пока один играет, второй отдыхает, сидит за столиком рядом с подиумом и цедит через соломинку фирменный напиток, безалкогольный, естественно. Хорошо играют парни, владеют семиструнками в совершенстве! Ресторанчик так и называется – «Семь струн».
Нравится ли ресторанчик «Семь струн» Вике? Уверен, что нет. Она просто мирится с тем, что здесь нравится бывать мне. Игру на гитаре она называет бренчаньем, тягомотиной, или, когда сильно раздражена и теряет над собой контроль, то грубо – суходрочкой. Вику больше устраивает грохот басов и громкие, закладывающие уши, не позволяющие разобрать слов собеседника визги, которые в сочетании с бьющими по мозгам басами принято у молодёжи называть клёвой музыкой. Ей больше по душе не умиротворённая тишина, не полусвет и уют, а шумное молодое окружение и хаотическое мигание разноцветных огней. В такой
