а вам уже звонят. Мужской голос, знаете, солидный такой… уверенный в себе.… Телефон внизу, у бара, – после недолгой паузы добавила хозяйка. И тут же: – А ваш приезд оказался примечательным. Признаться, это меня и удивило: кто-то еще, кроме меня и тех мужчин, принесших ваши вещи, знает о вашем прибытии.
– Меня тоже, – добавил он тихо, не желая сразу загромождать отношения паутиной недомолвок или откровенного вранья, но женщина не услышав, продолжала:
– Вы первый постоялец, кому звонят столь быстро после переезда. Впрочем, в нашем доме, редко кому звонят вообще. Родственники, друзья, знакомые, все это уже в далеком прошлом… – и неожиданно осеклась. – Да что же я. Идемте. Надеюсь, звонящий не сильно вас задержит. Обед стынет.
Старик кивнул, поблагодарив. И следом за женщиной поспешил вниз, торопливо подошел к старому черному аппарату, висевшему в углу бара.
– Слушаю, – осторожно произнес он. Женщина подошла следом, как бы занимаясь своими делами, стала перетирать фужеры в баре.
– Добрый день Иван Ильич, – ответил знакомый голос. – Как добрались? – и не дожидаясь ответа: – Мы уже списались с госпиталем, нужный вам человек едет сюда. Вечером должен быть на станции, мои ординарцы будут его встречать.
– Они мне ничего не сказали.
– Вы сами придете или прибудете сразу к нам?
– Разумеется, встречу.
Трубка наполнилась тяжелым молчанием. Собеседник вздохнул и неожиданно, хотя нет, почему неожиданно, этот вопрос старик слышал от него не впервые, спросил:
– Вы уверены, что это он. Человек, прибывающий на Верховую?
– Так вы ему сказали: на Верховой, я полагал, на Сортировочной.
– Вы не ответили на мой вопрос.
– Извините. Да, почти уверен.
– Почти или совершенно? – голос звякнул металлом, будто в отдалении прогремел гром. – Как мне докладывать господину Савинову: «точно» или «как всегда»?
– Извините, Анатолий Ефремович, но абсолютно точно никак не могу сказать, пока не повстречаюсь с ним, не проведу предварительную беседу.
Старик нервно откашлялся. Посмотрел на хозяйку: та по-прежнему стояла у стойки бара, вытирая невидимую пыль. И чутко вслушиваясь, он ощущал это, в каждое слово разговора. Возможно, она даже слышала что-то из слов его собеседника.
– Поймите, полковник, на поиски больше нет времени. У нас вообще его не осталось, этого времени, – он ругнулся, сбавив тон, отстраняя трубку от губ, старик все равно слышал каждое слово, и вздрогнул после этой тирады. – Вам, как никому другому, известна вся тяжесть нашего положения. И вы должны понимать, что двадцать пятый или тридцатый раз – это уже слишком.
– Но как иначе искать, скажите на милость? Ведь отыскать человека куда сложнее, чем иголку в стоге сена, гораздо….
– Повторяю, слишком! Хорошо, вопрос о финансировании вашей кампании не стоит, хорошо, что вы не используете
