asis>Гераклит Эфесский1
Он часто приходил к ней, пусть и не так часто, как ей бы хотелось, но все-таки довольно часто – два раза в месяц, всегда в понедельник. Она ждала, вглядывалась, пыталась получше рассмотреть каждого, кто приближался к их калитке, а когда выбегала на лужайку вместе с сестрами и братом, нетерпеливо поводила ушами, переступала ногами, прислушивалась, стараясь уловить шелестящий звук подъезжающей машины, мягкий хлопок двери, знакомые шаги.
Он всегда приходил именно к ней. Она знала, что так оно и было, хотя он ни разу ей об этом не сказал. Чуть искоса рассматривая его загорелое лицо в мелких морщинках и широкие крестьянские ладони, она чувствовала по его прикосновениям и угадывала в интонациях его негромкого, будто простуженного голоса, о чем он с ней говорил – он считал ее особенной, той, кто больше всех достойна его внимания, заботы и любви. Да и она привыкла к нему, он это тоже знал.
А он обнимал ее за шею, прижимался щекой к ее щеке, поправлял ее челку, расчесывал, поглаживал, похлопывал.
– Ну-ка, смотри, что у меня для тебя есть, Джулия, – говорил он, и в его руках появлялось лакомство: сладкая морковка или яблоко. А иногда и кусочек сахара. – Давай, красавица, пойдем проедемся по дороге до поворота, хочешь?
Конечно, она хотела. Эти неспешные прогулки она любила. Он хорошо держался в седле, но никогда не пользовался стременами, плотно обхватывал ее бока ногами, обутыми в мягкие сапоги, пятками направляя ее движение. Повод натягивал тоже несильно, она могла смотреть по сторонам, слушать то, о чем он всякий раз ей рассказывал под мерное позвякивание сбруи и ее чуть неровный шаг. «Интересно, он понимает, что я хромаю? – думала Джулия, подергивая повод. – У сестер и брата такая красивая походка, ноги сильные. А как они скачут через барьер – вообще одно загляденье! Я, понятное дело, так никогда не смогла бы, а он приходит ко мне, вот берет покататься… Хозяин конюшни говорит, что он странный. А я думаю, ему просто хорошо со мной: и потому, что я его слушаю, и потому, что мы ходим по дороге на холм, а оттуда такой прекрасный вид, да и воздух там густой, часто туманный, как сметана, забивается в ноздри, застилает глаза. Вот и сегодня такой день, сейчас мы дойдем до поворота, потом еще немного вверх по склону, и он снимет с меня седло, и я смогу побегать по траве, проверить, что в ней, прислушаться к журчанью ручья. А может, и белка выскочит из кустов или спустится с дерева – это вообще здорово. Эти белки и бурундуки совсем людей не боятся, выглядывают, уши высовывают, все норовят выпросить какой-нибудь орешек. Не у каждого человека в кармане для них орешки, но у моего всегда есть что-нибудь. Иногда семечки, они их тоже любят».
Джулия была древней скирийской породы. Невысокая, но прекрасно сложенная и со спокойным норовом, она могла бы потягаться со своим братом Джорджем, признанным любимцем округи и гордостью конюшни, если бы не травма, полученная ею при рождении. Но сложилось так, как сложилось – она прихрамывала, совсем незаметно, если срывалась в галоп на горной поляне, но все-таки ощутимо, когда шла под седлом.
За те годы, что она жила при конном заводе, у нее родилось двое совершенно здоровых малышей – Денни, а потом и Донна. Какое-то время они оставались все вместе, но потом ее подросших жеребят продали и Джулия о них больше ничего не знала.
Зато в ее жизни с самого начала, почти что со дня ее рождения, был этот усталый человек. И не сказать бы, что он жил неподалеку. Всякий раз, когда они выходили из ворот, она поворачивала голову в сторону машины, на которой он приезжал, втягивала ноздрями воздух и понимала, что та прошла долгий путь, прежде чем доставить своего хозяина к ней в гости.
Иногда он приезжал не один, а со своей женой, но та была совсем на него не похожа. Шумная, сильно надушенная и ярко одетая, она обращалась к Джулии с какими-то необычными, искусственными интонациями в голосе. А ответов на свои вопросы не слушала. Джулия не возражала, она давала возможность женщине провести щеткой по своей темно-шоколадной гриве, расчесать длинные волнистые пряди темного хвоста, но у той движения были то неловкие, то слишком резкие, да и ухаживать за лошадью она не пыталась, а лишь хотела, как казалось Джулии, показать окружающим, что она в этом деле разбирается и поддерживает мужа в его увлечении. Тот же просто стоял в стороне, негромко переговариваясь с хозяином конюшни, ждал, пока его жене надоест общение с кобылой. И этот момент наступал довольно скоро, женщина почему-то посылала Джулии воздушный поцелуй и направлялась в здание администрации, где всем гостям предлагали пообедать. И потом они выезжали, как обычно без нее, а она так и оставалась сидеть внутри, смотрела телевизор или болтала по телефону – ждала мужа с прогулки, на которую, как она всем заявляла, «она его вытащила из дому».
Сегодня, когда они поднялись на холм, он спешился, снял седло, несильно хлопнул по крупу:
– Ну-ка, давай пробегись! Твои белки-то, небось, нас заждались – пусть выходят, у меня фундук в кармане.
